Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс Страница 20

— Чай — не совсем мой напиток, — сказал он, немного понизив голос.

— Какой же ваш? — не подумав, брякнула я. Его юмористический настрой тут же сменился яростью.

— Обязательно надо спрашивать? Даже люди знают какой.

— Извините, я не хотела…

— Надеюсь, что так.

Схватив кружку обеими руками, я стала молча пить чай. Стеф принесла тосты в специальной подставке и тарелку с яичницей и беконом.

— Мама велела еще овощей добавить, — пояснила она, когда я округлила глаза при виде жареных грибов с помидорами. — Она говорит, краше вас в гроб кладут.

— Спасибо! — Критическое замечание Мэри ничуть не повлияло на мою благодарность.

Стеф ухмыльнулась, Клермонт одарил меня легкой улыбкой.

Я взяла вилку. Все было с пылу с жару, снаружи подрумяненное, внутри нежное. Я повела методическую атаку на тосты, намазывая их маслом. Вампир следил за мной не менее пристально, чем при манипуляциях с чаем.

— Почему наука? — Я набила рот хлебом, чтобы вынудить его хоть что-то сказать.

— Почему история?

«Э, нет. Так просто ты от меня не отделаешься».

— Ваша очередь отвечать.

— Хотел, вероятно, понять, почему я здесь, — промолвил он, строя на столе замок из сахарницы и синих пакетиков с заменителем.

Совпадение его слов с тем, что говорила вчера Агата, поразило меня.

— Это вопрос для философа, не для ученого. — Я слизнула масло с пальца, скрывая растерянность.

— Вы думаете, ученые себе таких вопросов не задают? — заново прогневался он.

— Задавали когда-то. — Внезапные перемены в его настроении очень меня пугали. — Сейчас, по-моему, всех волнует не «почему», а «как». Как работает организм, как планеты движутся во вселенной.

— Хорошие ученые мыслят иначе.

Люди у него за спиной встали, и он напрягся, готовясь отразить нападение.

— Такие, как вы?

Он промолчал.

— Когда-нибудь вам придется объяснить мне связь между строением мозга, исследованием ДНК, поведением животных и эволюцией. Как-то не очень это все сочетается. — Я откусила еще кусок тоста.

Левая бровь Клермонта выгнулась до самых волос.

— Вы, я вижу, прошерстили кучу научных журналов.

— Это только честно, — пожала плечами я. — Вы-то в курсе моих работ — надо было как-то уравнять шансы.

Он пробормотал что-то — кажется, по-французски — и сказал:

— У меня было время ознакомиться с вашим творчеством. — Кольцо пакетиков с заменителем сахара образовало ров вокруг замка. — Никакой связи между тем, что вы перечислили, нет.

— Неправда.

Он, само собой, взбесился опять. Скорость его переключений напоминала мне, что я завтракаю со смертельно опасным монстром.

— В чем же она, по-вашему? — процедил он сквозь зубы.

— Не знаю, — правдиво ответила я, — но что-то такое есть. Какой-то вопрос, соединяющий ваши интересы в одну цепочку и придающий им смысл. Иначе пришлось бы допустить, что вы интеллектуальная сорока-воровка — но это, учитывая завоеванные вами награды, просто смешно. Или что вы подвержены скуке, хотя никаких фактов в пользу этого нет.

Пауза затягивалась, Клермонт сверлил меня взглядом, мой желудок начинал протестовать против объемов, которые я в него заложила. Я подлила себе чаю и довела его до кондиции.

— Для ведьмы вы весьма наблюдательны, — признал вампир.

— Не одни вампиры умеют охотиться, Мэтью.

— Верно. Все мы за чем-то охотимся, не так ли, Диана? Теперь ваш черед. Так почему же история?

— Вы еще не на все мои вопросы ответили. — Самый важный я так и не задала.

Но он остался тверд, и я, превратившись из следователя в допрашиваемую, перенаправила энергию для защиты.

— Поначалу меня, кажется, привлекла ее аккуратность. Прошлое выглядело таким предсказуемым, закономерным, неудивительным.

— Сразу видно, что вы в нем не жили, — сухо заметил вампир.

— Обратное выяснилось достаточно скоро, — со смехом признала я, — но на первых порах все представлялось именно так. Оксфордские профессора делали историю связным повествованием — начало, середина, конец. Все логично, все неизбежно. Это зацепило меня, как ни одна из других дисциплин. Я стала историком и ни разу не оглянулась назад.

— Несмотря на открытие, что человечество — ни в прошлом, ни в настоящем — не подчиняется логике?

— Утратив свою аккуратность, история стала еще привлекательнее. Каждый раз, беря в руки старый документ или книгу, я вступаю в бой с людьми, жившими много веков назад. Моя задача — вывести на свет тайны, которые они не могли или не хотели открыть.

— А если вам это не удается?

— Такого пока не случалось, — поразмыслив, сказала я. — Мне по крайней мере так кажется. Все, что нужно — это умение слушать. Никто не хочет по-настоящему, чтобы тайна так и осталась тайной — никто, даже мертвые. Люди повсюду оставляют ключи, которые приводят внимательного исследователя к разгадке.

— Значит, вы не только историк, но и детектив тоже.

— Да, только в моей работе ставки гораздо ниже. — Я сочла, что допрос на этом окончен — не тут-то было.

— А историей науки почему занялись?

— По зову великих умов, наверно. — Это вопреки моему желанию прозвучало чересчур бойко да еще и с вопросительной интонацией.

Клермонт начал разбирать сахарный замок.

Здравый смысл советовал помолчать, но узелки моих собственных тайн норовили развязаться сами собой.

— Мне хотелось понять, как люди выработали мировоззрение, в котором магия почти не присутствует. Как убедили себя в том, что от магии никакой пользы нет.

Вампир поднял на меня серый холодный взгляд.

— И вы это поняли?

— Как сказать. Я прониклась их логикой и проследила, как умирала под ножами экспериментаторов вера в то, что наш мир есть волшебное, необъяснимое место. Но экспериментаторы в конечном счете так и не победили. Магия никуда не делась: она ждала, что люди, разочаровавшись в науке, вернутся к ней.

— Отсюда алхимия, — сказал он.

— Нет, — возразила я. — Алхимия — одна из ранних форм экспериментальной науки.

— Возможно, но не станете же вы утверждать, что в алхимии отсутствует магия. Я читал вашу работу — даже вам не удалось это затушевать.

— Тогда это наука с примесью магии. Или магия с примесью науки, если вам так больше нравится.

— А вам?

— Не знаю точно.

— Что ж, спасибо. — Клермонт, судя по его взгляду, знал, как трудно мне говорить об этом.