Клуб мертвяков - Шарлин Харрис Страница 2

Сообщество вампиров Соединенных Штатов позволило первыми объявить о себе кланам японских вампиров. И тут же, одновременно, в большинстве стран мира, где было телевидение — а где его сейчас нет? — появились подобные же объявления на сотнях разных языков, выступили сотни тщательно отобранных представителей вампирского общества.

В тот вечер, два с половиной года назад, мы, нормальные живые люди, узнали, что рядом с нами всегда жили чудовища.

Суть этого заявления была примерно такая — «теперь мы можем заявить о себе и жить гармонично рядом с вами. Вы больше не должны нас бояться. Нам для нашего существования не надо пить из вас кровь».

Можете себе представить, это был незабываемый вечер, он вызвал немыслимые волнения. Реакция была различной.

В самом плохом положении оказались вампиры преимущественно исламских стран. Лучше не рассказывать, что произошло в Сирии с выступавшим там мертвяком, но смерть женщины-вампира в Афганистане, была, вероятно, еще более страшной — и окончательной. (Интересно, чем они думали, выбрав для конкретно этого выступления даму? Вампиры могут быть вполне толковыми ребятами, но иногда они кажутся немного не от мира сего).

В некоторых странах — особенно во Франции, Италии и Германии — отказались уравнять вампиров в правах с гражданами. Во многих — типа Боснии, Аргентины, а также в большинстве африканских стран — вампиры не получили никакого статуса, их объявили дичью для любого охотника с лицензией. Но в Америке, Англии, Мексике, Канаде, Японии, Швейцарии и скандинавских странах отношение было более терпимым.

Трудно сказать, ожидали ли вампиры такой реакции. Поскольку они все еще боролись за местечко в потоке жизни, они продолжали держать в секрете свою организацию, и рассказ Билла был для меня самым большим откровением на эту тему.

— Итак, королева вампиров Луизианы поручила тебе работу над секретным проектом, — я старалась, чтобы мой голос звучал нейтрально. — И поэтому ты последние несколько недель буквально не вылезаешь из-за компьютера.

— Ну да, — ответил Билл. Он схватил бутылку с НастоящейКровью и перевернул ее донышком кверху, но в ней оставалась всего пара капель. Он спустился в холл, где был уголок для кухни (когда Билл перестраивал дом предков, то практически уничтожил кухню за ненадобностью) и извлек из холодильника другую бутыль. Я по звукам догадывалась: вот он открыл бутыль, вот сунул в микроволновку. Вот микроволновка выключилась, и он снова появился, встряхивая бутыль, чтобы напиток равномерно прогрелся.

— Ну, и сколько же времени тебе дали, на выполнение этого проекта? — спросила я, — по-моему, вполне разумный вопрос.

— Сколько понадобится, — ответ был менее разумен. В сущности, ответ прозвучал довольно раздраженно.

Гм. Значит, наш медовый месяц закончен? Я называю это «медовым месяцем» в переносном смысле, конечно, потому что Билл — вампир и легально обвенчаться мы не можем практически ни в одной стране мира.

Не буду врать, будто он мне это предлагал.

— Ну, если ты так углубился в свой проект, я, пожалуй, воздержусь от визитов, пока не закончишь работу, — медленно проговорила я.

— Пожалуй, так будет лучше всего, — помолчав, произнес Билл, и я как будто получила удар в живот. Вихрем я взвилась на ноги и начала напяливать пальто поверх зимней униформы официантки — черные широкие брюки, белая футболка с вырезом лодочкой, длинными рукавами и вышивкой «бар Мерлотта» на левой стороне груди. И отвернулась от Билла, чтобы ему не было видно мое лицо.

Я старалась не заплакать, так что не обернулась к нему, даже когда почувствовала на своем плече его руку.

— Должен тебе кое-что сказать, — холодным спокойным голосом проговорил Билл. Я замерла, не натянув перчаток, но боялась, что разревусь-таки, если посмотрю на него. Пусть обращается к моему затылку.

— Если со мной что-нибудь случится, — продолжал он (и в этот момент мне следовало бы забеспокоиться), — заглянешь в тайник, который я оборудовал в твоем доме. Там должен будет оказаться мой компьютер и несколько дискет. Никому не говори. Если компьютера не окажется в тайнике, придешь ко мне и посмотришь, тут ли он. Приходи днем и с оружием. Заберешь компьютер и любые дискеты, которые найдешь, и спрячешь их в моей тайной дыре, как ты ее называешь.

Я кивнула. Он мог понять это и по моему затылку. Голосу своему я не доверяла.

— Если я не вернусь, или если ты не получишь от меня сообщения, скажем… через восемь недель, — ну да, восемь, тогда расскажешь Эрику все, что услышала от меня сегодня. И переходи под его защиту.

Я не сказала ни слова. Я чувствовала себя слишком жалкой, чтобы впасть в гнев, но я знаю себя — скоро растаю. Я вздернула головой, давая понять, что все усвоила. Волосы, завязанные в хвост, щекотали мне шею.

— Я скоро уеду в… Сиэттл, — сказал Билл. Я почувствовала его холодные губы на том месте шеи, где только что был хвост.

Врет, конечно.

— Поговорим, когда вернусь.

Это не прозвучало как увлекательная перспектива. Это прозвучало зловеще.

Я снова кивнула, не говоря ни слова, потому что теперь я уже откровенно ревела. Но я бы скорее умерла, чем позволила ему увидеть мои слезы.

Так мы и расстались в тот холодный декабрьский вечер.

На следующий день, по пути на работу, я сделала глупый крюк. У меня было такое настроение, когда кажется, что все неприятности происходят одновременно. Я провела почти бессонную ночь, но внутренний голос подсказывал, что мое состояние станет еще хуже, если я поеду по Магнолия Крик Роуд; ну я, понятное дело, именно так и поехала.

Старый особняк семейства Бельфлер, носящий гордое имя Белл Райв, гудел, как пчелиный улей даже в этот холодный и унылый день. Рядом стояли фургоны общества борьбы с вредными насекомыми, фирмы — дизайнера кухонь, а подрядчик филиала припарковался у черного входа этого дома довоенной постройки. Для Кэролайн Холидей Бельфлер, престарелой дамы, возглавлявшей последние восемьдесят лет Белл Райв и (хоть и частично) город Бон Темпс, жизнь била ключом. Я подумала — интересно, как юрист Порция и детектив Энди переносят все эти перемены в Белл Райв. Они живут со своей бабушкой (как и я с моей) всю жизнь, даже став взрослыми. По крайней мере, им, наверное, приятно, что она рада модернизации особняка.

А мою бабушку убили несколько месяцев назад.

Семья Бельфлер не имела к этому никакого отношения, конечно. И у Порции с Энди не было никаких причин разделять со мной радость от получения нового богатства. В сущности, они оба избегали меня так, словно я была прокаженной. Они были моими должниками, и им трудно было это пережить. Они просто не знали, насколько много они мне должны.

Бельфлеры получили таинственное наследство от родственника, который «умер где-то в Европе» — так, я слышала, Энди рассказывал коллеге-полисмену, выпивая с ним у нас в баре Мерлотта. Максина Фортенбери, раздавая какие-то очередные билеты лотереи «дамских стеганых изделий Гефсиманской Баптистской церкви», рассказала мне, что мисс Кэролайн прочесала все семейные бумаги, какие могла откопать, чтобы идентифицировать своего благодетеля, и все еще в неведении — откуда такое везение ее семье.