Чудовищ нет - Юрий Бурносов Страница 2

Я купил в продовольственном двести граммов сыра сулугуни, сочащегося беловатой мутной сывороткой, румяный батон за пять семьдесят с хрустящей коркой и полкило сосисок со странным названием «Настоящие». Спрашивается: остальные тогда какие? Ненастоящие? Стоили сосиски недорого, дешевле были только «Студенческие», которые покупали разве что котам. Дорогих «Молочных» я покупать не стал — те же перья, крылья, ноги и хвосты, только в два раза дороже.

Так я и топал с батоном, сыром и сосисками в полиэтиленовом пакете с изображением дурацкой собачонки в бантах, когда увидел машину.

Ее бы и слепой увидел. Точнее, слепой бы, конечно, не увидел, а любой другой человек, даже с очень слабым зрением, — обязательно. Потому что машина была ярко-алого цвета. А то, что не было алым — ободки на фарах, олень на капоте, бампер, колпаки и тому подобное, — зеркально сверкало под солнцем.

Алая «двадцать первая» «Волга» стояла напротив нашего дома, у коттеджа Суриковых, который те намедни продали. Суриков работал на таможне и, как следовало ожидать, попался на взятке. Дом был оформлен на жену, и та поспешила его продать, благо сам Суриков — мужик злобный, хитрый и волосатый, словно орангутанг, — отправился в КПЗ. В городе у него был еще один дом, куда и переместилась их семейка, а на «Волге», надо думать, прибыли новые хозяева. Машина старая, таких уже сто лет не выпускают, но выглядит так, будто только что сошла с конвейера… Хотя вряд ли такие делают поточно, наверняка трудились умельцы по спецзаказу.

Пока что я увидел двоих: приземистого седоватого мужика лет сорока пяти в шортах и джинсовой рубашке и очень красивую женщину, похожую на певицу Шер. То ли грузинка, то ли гречанка…

Бабка уже отиралась возле калитки, наблюдая, как приезжие разгружают одноосный прицеп.

— Все носють и носють, — сказала она мне доверительно. — Чемоданы и узлы. Булку купил?

Бабка была великая охотница до мягких булок и прочей сдобы.

— Купил, ба. Батон.

— Нявли рожков не было?

— Не было. И сладкое тебе нельзя. Диабет.

— Дебет, дебет… — согласилась бабка со вздохом. — А что, отец собирался приходить? А то в курятнике дверка с петли оторвалась.

— Я сам приделаю, ба.

— Ты приделаешь…

Я отнес продукты в дом, выбрал из тарелки яблоко посимпатичнее, взял книжку и вернулся во двор.

Прицеп почти разгрузили. Мебель, наверное, привезут потом, на грузовике или, может, контейнером по железке. Быстро они управились… А вот и третий сосед пожаловал. Вернее, соседка.

С суриковского крыльца спустилась девчонка. В узких голубых джинсах и простой черной футболке. На вид — моя ровесница, симпатичная. На мать похожа, только у той волосы черные, а у этой светлые, длинные, пушистые…

— Вот табе и подружка, — сказала кровожадная бабка. У нее был конек: желание поскорее меня женить. Почему она решила, что в мои годы это уже пора сделать, я не понимал, но бабка регулярно поднимала эту тему. Школу не даст закончить.

— Тебе, ба, все подружек мне искать… Рано мне жениться! — буркнул я, сел на скамеечку, раскрыл «Рыцаря из ниоткуда» Бушкова и углубился в чтение.

— Вот заберут в Гавнистан воевать, тогда наплачесся, — заключила бабка.

Для нее любая война уже много лет была «Гавнистан», потому что бабка никак не могла понять, с кем и зачем мы можем воевать, к примеру, в Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республике. Еще бабка до сих пор была уверена в грядущей и неизбежной войне с Америкой — в доме у нее имелся сундук, где хранились спички, окаменевшая соль в пачках, рафинад, а также макароны. Макаронный НЗ она периодически меняла — старые, в которых заводились жучки и червячки, отправлялись на корм поросятам, а на рынке закупались новые (самые дешевые, серо-желтые, в больших бумажных пакетах).

Оторвал меня от чтения новый хозяин суриковского дома, чего я никак ожидать не мог. Он подошел к нашей ограде, положил на нее руки с короткими толстыми пальцами и спросил:

— Привет, сосед! Молоток есть?

— Чего? — Я, полностью погруженный в злоключения Сварога в Хелльстаде, не сразу вернулся в реальность. — А?

— Молоток есть? — повторил он. Сквозь расстегнутый ворот его рубахи клоками торчала седая курчавая шерсть. Еще один орангутанг, подумал я машинально и поднялся.

— Конечно. Запросто. Здравствуйте.

Я вернулся с молотком — выбрал из батиного инструментария что было приличнее, на новой рукоятке — и вручил его соседу. Тот ловко подбросил молоток в руке и поинтересовался:

— Звать-то как?

— Леха. Алексей.

— А я — Стефан Антонович. Не Степан, прощу заметить, а Стефан, — наставительно сказал он, пожимая мою руку через заборчик. — Но если и Степаном назовешь, тоже не обижусь. Заходи в гости, как обустроимся.

— Спасибо. Чего ж не зайти.

Черта с два я собирался к ним заходить, конечно. Мужик он вроде ничего, но в друзья набиваться не желаю. Хотя девчонка, конечно, классная. Интересно, где она учиться будет?