Мемнох-дьявол - Энн Райс Страница 2

Я увидел его, едва он вошел в дверь. Высокий, плотноготелосложения, по-прежнему сохранивший смугловатый оттенок кожи, который онаимела, когда я сделал его вампиром. В целом он ничем не отличался отобыкновенного смертного, разве что только двигался слишком быстро. Мойвозлюбленный Дэвид.

В тот момент я находился на лестнице – шикарной, надопризнаться, ибо встреча наша произошла в одном из тех роскошных старых отелей,в чрезмерно богатой отделке которых преобладает темно-красный с золотом цвет ижить в которых весьма приятно. Отель выбрал не я, а моя жертва. Она, точнее, онобедал со своей дочерью. Проникнув в его мысли, я узнал, что, приезжая вНью-Йорк, он всегда видится с ней именно здесь по одной простой причине: отельраспо–ложен как раз напротив собора Святого Патрика.

Дэвид сразу обратил внимание на молодого блондина сдлинными, раз и навсегда красиво подстриженными и расчесанными волосами, сотливающими бронзой руками и лицом, одетого в темно-синий двубортный костюм от«Братьев Брукс» и скрывающего глаза за неизменными темно-фиолетовыми стекламиочков.

Дэвид не смог скрыть улыбку. Ему было хорошо известно моетщеславие, равно как и то, что в начале девяностых годов двадцатого векаитальянские модельеры заполонили рынок таким количеством бесформенной,мешковатой, нескладной одежды, что .любому, кто хотел выглядеть действительнопривлекательно и эротично, не оставалось ничего иного, кроме как нарядиться ввеликолепно сшитый темно-синий костюм от «Бруксов».

Кроме того, кому, как не мне, знать, что густые,ни–спадающие волнами волосы в сочетании с тщательно подобранной одеждой всегдапредставляют собой весьма эффективное и сильнодействующее средство.

Однако я не намерен зацикливаться на тряпках. Они того нестоят. Просто я был очень горд собственной внешностью и умением совмещать всебе, казалось бы, совершенно несовместимое: длинные локоны, безупречный покройкостюма и царственную манеру стоять, облокотившись на перила.

Дэвид сразу же бросился ко мне. От него пахло зимой. Наулице действительно было холодно, прохожие скользили по покрытым льдом тротуарам,а в сточных канавах снег превращался в мерзкую грязь. Лицо Дэвида чутьсветилось, однако этот необыкновенный блеск мог заметить и достойно оценитьтолько я. Меня он приводил в восхищение.

Мы поцеловались и вместе поднялись в устланный коврамибельэтаж.

Ужасно, что Дэвид на целых два дюйма выше меня, однако я егоочень любил и искренне радовался возможности побыть с ним рядом. К тому же вэтом просторном, теплом, погруженном в полумрак помещении мы были совершенноизбавлены от чужих любопытных взглядов. Ты пришел! – воскликнул я –Откровенно говоря, я не слишком на это надеялся.

– Еще бы, – проворчал Дэвид.

Его мягкий британский акцент в сочетании с юным лицомпо-прежнему производил на меня неизгладимое впечатление. Этого пожилогочеловека, получившего молодое тело, я недавно сделал вампиром, причем одним изнаиболее могущественных.

– А чего ты ожидал? – спросил он. – Арман сказал,что ты зовешь меня. И Маарет.

– Понятно. Ты ответил на мой первый вопрос.

Мне хотелось расцеловать сто, и я неожиданно даже для самогосебя протянул к нему руки, но так, что бы в случае необходимости он имелвозможность уклониться от моих объятий. Когда же он этого не сделал, а,напротив, тепло обнял меня в ответ, я почувствовал такую радость, какой неиспытывал вот уже много месяцев.

Точнее говоря, целый год – с того момента, ко–гда мы втроем– Дэвид, я и Луи – оказались где-то в непроходимых джунглях и приняли решениерасстаться.

– Твой первый вопрос? – Дэвид смотрел на ме–няпристально, изучающе, пытаясь понять, что у меня на душе. А это было нелегко,ибо вампир и его создатель лишены возможности читать мысли друг друга.

Мы долго стояли так – два существа, богато одаренныесверхъестественными способностями. Нас переполняли чувства, однако выразить ихи общаться между собой мы могли лишь одним, но, быть может, самым наилучшим насвете способом: словами.

– Да, потому что первое, что я хотел у тебя спросить,виделся ли ты с остальными и не пытались ли они причинить тебе вред. Ты жезнаешь… Все эти разговоры по поводу того, что, обратив тебя, я нарушилустановленные правила. Ну и прочий вздор.

– Прочий вздор, – насмешливо передразнил он мойфранцузский акцент, теперь еще смешавшийся и с американским. – О какомвздоре,

– Ладно, – прервал я его. – Давай пойдем в бар ипоговорим там. Главное я выяснил: никто не сделал тебе ничего плохого.Откровенно говоря, я был уверен, что они не смогут и не осмелятся и чтоопасность тебе на самом деле не грозит. В противном случае я никогда непозволил бы тебе в одиночку странствовать по миру.

– А разве ты не твердил мне об этом каждые пять минут, передтем как расстаться?

Мы отыскали свободный столик возле стены. Народа в баре былоне много – как раз то, что нам и требовалось. Интересно, как мы выглядели состороны? Наверное, как двое молодых людей в поисках партнеров или партнерш длялюбовных приключений.

– Никто не причинил мне вреда, – сказал Дэвид. –По-моему, ни у кого и в мыслях не было ничего подобного.

Кто-то играл на пианино – мелодия звучала, на мой взгляд,слишком тихо и нежно для такого заведе–ния. Это было одно из произведений ЭрикаСати. Как мило.

– Какой галстук! – воскликнул Дэвид и, сверк–нувослепительной белозубой улыбкой, наклонился ко мне через стол. Клыков его,конечно, видно не было. – Эта масса шелка на твоей шее явно не от «БратьевБрукс». – Он тихо рассмеялся, словно поддразнивая меня. – А твоиботинки! Что творится у тебя в голове? И вообще, что происходит?

Над нашим столиком нависла огромная тень. Подошедший барменпроизнес несколько дежурных фраз, которые из-за волнения и царящего вокругшу–ма я даже не расслышал.

– Что-нибудь горячее, – ответил ему Дэвид, ничуть неудивив меня таким заказом. – Пунш или что-то в этом роде – на ваш выбор.