Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер Страница 2

Спорящий – всегда проситель. Негласно он просит, чтобы к его аргументам отнеслись заинтересованно, поскольку нуждается в признании. Но в вопросах веры ни аргументов, ни доказательств нет.

Я был умен, начитан, успешен. Добивался поставленных целей, не доверяя предчувствиям или домыслам. Опирался только на логику и факты. И не возникало в жизни таких моментов, когда бы я действительно поверил хоть на мгновение в существование богов или иных миров. Однако я не был ярым атеистом.

Напротив – привычка допускать вероятности вселяла слабую надежду на существование загробного мира.

В отличие от большинства людей, я не испытывал страха перед смертью, просто хотелось удостовериться в том, что хотя бы за гранью существует справедливость. Но как я не искал в научных трудах подтверждения жизни после смерти, успехом поиски не увенчались. Теперь же знаю – духовное не поддается математическим расчетам, не подчиняется физическим законам, но даже если бы подчинялось – дух никогда не позволил бы себя измерить в соревновании научных величин.

Не там нужно было искать, но я жаждал фактов.

Моя ли в том вина? Все, что происходило со мной от рождения до смерти – не более чем НИЧЕГО. Пустое, бессмысленное, безнадежное, оставляющее только тягостные смутные образы. Единственным светом, смыслом, ценностью, тем, без чего я не знал себя, была моя сестра-близнец. Нам не нужно было разговаривать, чтобы знать мысли друг друга, достаточно было взглянуть в глаза или дотронуться.

С рождения мы были словно привязаны друг к другу. И привыкли открыто выражать любовь – держались за руки, часто обнимались и смеялись. Наши глаза блестели. В детстве это казалось естественным, но позже начались проблемы. Косые взгляды, лишние вопросы, грязные подозрения. Наши чувства стали ненормальны для общества, мы слишком напоминали влюбленных.

Про себя я все отрицал, твердил, что наша любовь – самая чистая на свете, но где-то глубоко внутри обреченно сознавал – подозрения небезосновательны. Прикосновения были единственной доступной роскошью, и мне все больше хотелось явного выражения любви.

Мой взгляд стал чаще задерживаться на ее губах. Мне хотелось провести рукой по ее гладкой коже, по блестящим волосам, вдохнуть их аромат. Хотелось слиться с ней воедино и больше никогда не разрывать обретенную связь. Я взрослел, сгорая заживо. И сходил с ума от невозможности прекратить агонию.

Во мне поселился страх, что она догадается о моих порочных чувствах и это разрушит ее хрупкий мир, в котором не существует даже понятия предательства. Я предал ее. Но, по крайней мере, удавалось сохранять это втайне.

Отныне, глядя на нее, я регулярно ловил себя на мыслях, превращавших меня в чудовище для себя самого. В чудовище, с которым необходимо бороться. Я стал избегать ее взгляда, прикосновения теперь были непозволительны. С огромным усилием я все чаще отказывался от ее общества, замыкаясь в себе.

Но как бы я не боролся с наваждением, в те редкие моменты, когда я видел ее перед собой, ко мне возвращались запретные чувства, вспыхивая с новой безудержной силой. Она была той же девчонкой, которую я всегда любил, с теми же ясными глазами, наполненными светом, коим больше не обладали ни одни из известных мне человеческих глаз.

Видя этот свет, испытывая страстное желание соединиться с ним, я отчетливо сознавал, что проклят навеки. Чудовище внутри было неподвластно мне, становясь все мощнее.

В те моменты, когда я был готов допустить существование бога, все сводилось к тому, что я вновь проклинал его. Он допустил столько грязи и боли, позволив появиться самому уродливому, неблагодарному и убогому существу под названием человек. Существу, творящему зло.

Только уродливый бог мог допустить такое.

Только убогий бог мог допустить, чтобы брат желал родную сестру. Грешный бог, породивший по своему подобию грешных детей, а после упивающийся их страданиями. Бог – жестокий, циничный, психически больной извращенец с последней стадией нарциссизма. Уж лучше совсем отказаться от идеи его существования, чем разочароваться в нем так глубоко, как разочаровался я.

Хотя… когда о нем рассуждала сестра, я слушал ее без раздражения. Ее представления никогда не унижали моей точки зрения, она не навязывала своего бога и не заставляла отказаться от убеждений. Она рассказывала милые светлые сказки, и, слушая их, становилось легче. Но лишь от того, что ее разум не замутнен грязью окружающей действительности.

Я бы никогда не отважился разрушить ее картину мира собственными доводами, подчерпнутыми из научно-исследовательских работ, опровергающих концепцию божественного творения. Да и она, выслушав приведенные доказательства и усмехнувшись, без труда подобрала бы собственные логичные контраргументы. Она любила исходить из того, что невозможно доказать отсутствие бога, и потому подобный спор завершился бы ничьей.

Как бы то ни было, для меня всегда оставался загадкой тот факт, что рассуждения ученых лишали жизненных сил, мир тускнел и выцветал, а щебетание сестры о высшем разуме хоть и казалось глупостью, но вносило в мою жизнь хотя бы мимолетное, но все-таки счастье.

И я запомнил тот день, когда задорные огоньки в ее глазах стали меркнуть. И запомнил каждый последующий день. Шепот за спинами превратился в отравляющий смех и угрозы. В ее мыслях тоже завелся отвратительный паразит, который каждую секунду готов был напоминать о неправильности наших чувств.

Я молил небеса, желая избавиться от греховной любви, но измучавшись, в итоге отрекся разом от всех богов. Принял решение переключиться, переступить себя, переступить ее, стать холоднее. Она прекрасно все понимала, даже подыгрывала, чтобы было проще отвыкнуть.

Нам нужно было отдалиться.

Разделяя чувство глубокого отчаянья, сестра все так же улыбалась, находя утешение в успехе моего бизнеса, искренне радуясь новым деловым свершениям, удачным сделкам, выгодным контрактам. Я не мог ей признаться, что в основе успеха – махинации. Я получал прибыль на дураках, которые не знают своих прав и подписывают документы не глядя. В конце концов, они добровольно несли мне деньги. Ну а то, что попались на аферу – так сами и виноваты, будет им урок.

Шло время. Мы все реже виделись с сестрой. В одну из встреч я вывернулся перед ней наизнанку, обнажил всего себя, без прикрас, но это и привело нас в тупик. Из-за своих амбиций и жажды получить желаемое, я окончательно разрушил ту хрупкую связь, что у нас оставалась.

– Мы обязаны подумать в первую очередь о родителях! – говорила она, – Они никогда не смогут принять предлагаемое тобой! Это убьёт их! Ты готов принять всю тяжесть последствий ради сомнительного будущего? Пойми же, кем бы мы ни были, что бы ни чувствовали, вместе жить под одной крышей нельзя! Пора создать семью, завести детей и заниматься их воспитанием. Дождаться внуков, как ждут их мама с папой, а после мирно стареть в окружении родных! Так устроен мир! Игра по собственным правилам никому не принесет счастья! Будешь продолжать жить своими интересами – и ты обречен! Повержен! Вычеркнут из жизни и забыт навсегда!