Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская Страница 19

Страх быстро прошел. Я должна разгадать тайну смерти подруги, чего бы это ни стоило. Перед глазами стояла смеющаяся Дашка с горящими азартом глазами, такая, какой я видела в последний раз.

Смахнув злые слезы, я снова схватилась за Дашкин конверт с фотографиями, почти с отвращением высыпала их на стол. Если нужно, я рассмотрю их через лупу, через микроскоп, но найду то, что привело подругу к гибели.

Сверху оказался снимок «Пьяных берез». Странно, это мне что-то напоминало. Нет, я никогда не бывала в этом месте, но деревья казались знакомыми. Точнее, похожими… похожими на что? Ну конечно! Деревья в «Страшном саду»! Что-то подобное я видела в своих галлюцинациях. Возможно, память просто воспользовалась образом с фотографий, который прочно осел в моем подсознании, но я хорошо помнила ощущение полной реальности происходящего. Черт, кого я обманываю? А слива в кармане? Слива, которую я сорвала в «Страшном саду»! Она была реальной, и это не укладывалось в такую удобную версию с временным помешательством.

Стук в дверь заставил меня подпрыгнуть. От неловкого движения чашка, стоявшая на краю стола, скользнула на пол. Я ахнула, махнула рукой и чашка… зависла в воздухе, над самым полом. Мои глаза полезли на лоб. Медленно, как во сне, не отводя взгляда от чашки, я опустилась на четвереньки.

Чашка действительно висела в воздухе, слегка покачивая ручкой. Я даже попыталась заглянуть снизу, и от усердия, тюкнулась носом об пол.

Занятая «исследованиями», я напрочь позабыла о позднем госте. Стук повторился. Я снова вздрогнула – нервы были на пределе – а чашка шмякнулась на пол, выплеснув мне в лицо остывший чай.

Это меня отрезвило. Осторожно вернув целехонькую чашку обратно на стол, я, постоянно оглядываясь на нее, точно сомнабула, направилась к входной двери, открыла ее и пару секунд бессмысленно таращилась на Машку, не узнавая ее.

Когда взгляд, наконец, сфокусировался, я заметила, что подружка выглядит испуганной. Подозреваю, что мой безумный вид и мокрая физиономия напугали ее.

– Привет, – сказала я как можно беззаботнее, торопливо вытираясь кухонным полотенцем.

– Виделись, – робко напомнила Машка, зябко ежась.

Верхней одежды на ней не было, если не считать задрипанной шали, накинутой прямо на пижаму, которую можно было бы счесть облегающей, если бы у Машки было что облегать. Тонкие руки прижимали к груди внушительную стопку книг.

– Ты что, решила почитать вслух на ночь глядя? – проворчала я, посторонившись. Машка протиснулась мимо меня со своей передвижной библиотекой, бормоча на ходу:

– Это очень, очень важно!

– Угу, – кивнула я без энтузиазма.

А Машуня уже пристраивала книги на край стола.

– На твоем месте я не стала бы рисковать, – туманно посоветовала я, косясь на чашку. В этот раз она вела себя прилично и вовсе не собиралась ни падать, ни летать и я немного успокоилась.

– Ух ты! – выдохнула Машка, разглядывая фотографии. – Это Дашины?

Вопрос не требовал ответа и я просто кивнула. Машка этого не видела. Она сопела над столом и щурила глаза, позабыв про свои книги.

– Ну, все, хватит, – объявила я, сгребая со стола экспозицию, – музей закрывается на тихий час.

Машка разочарованно вздохнула, но спорить не посмела.

– Я тебе книжки принесла, – сказала она заискивающим тоном.

– Вижу, – буркнула я, уже жалея, что открыла дверь. – А зачем?

– Ну как же! Это древние книги по магии! – Округлив глаза, ответила она.

Я взяла одну наугад, перелистнула и хмыкнула, зачитав с выражением:

– Год издания – две тысячи седьмой.

Машка смутилась, пролепетав:

– Ну чего ты?!.. Вот так всегда! Все вы так! А я… Конечно, это репринтное издание, но сама книга ужас какая древняя! Кажется, шестнадцатый век, или семнадцатый… Короче, я не помню точно.

– Ладно, не суетись. Все равно непонятно, зачем они тебе понадобились? И с каких это пор ты увлекаешься оккультизмом?

– Я не увлекаюсь! – оскорбилась Машка. – Я изучаю! Неужели ты не понимаешь, что нам всем нужна защита?

– От чего? – вяло поинтересовалась я.

– От острова! – торжественным шепотом объявила Маша и тут же возмутилась, не обнаружив на моем лице должного энтузиазма: – Ну что ты молчишь? Неужели не чувствуешь, что тучи сгущаются?

В ее устах эти шаблонные слова звучали настолько комично, что я впервые за сегодняшний вечер улыбнулась. Машка немедленно обиделась:

– Зря смеешься! – насупилась она. – Это же настоящий кошмар! Сначала Даша. Потом твое исчезновение. Нельзя же быть такое легкомысленной!

Я согласилась, что никак нельзя и примирительно спросила, больше для того, чтобы утешить Машку:

– А что я могу?

– Подготовиться! – со всей серьезностью кивнула она на книги. Я с тоской посмотрела на стол и кивнула:

– Ладно. Я посмотрю. А ты иди спать, – ласково подталкивала я подружку в сторону двери. – И валерианочки выпей перед сном. – Я посмотрела на бледную Машкину физиономию и уверенно добавила: – Побольше.

Перед дверью Машка неожиданно уперлась.

– А можно мне у тебя переночевать? – проскулила она.

– Не сегодня.

– Ну тогда просто еще посижу, – не унималась подружка. – Чуть-чуть.

Ну не зверь же я, честное слово. На Машку жалко было смотреть, и я сдалась:

– Хорошо. Сейчас напою тебя чаем… – Я взглянула на чашку и поморщилась, – нет, лучше кофе с молоком.

Машка была на все согласна, особенно на бутерброды с колбасой – она была вечно голодная.

– Ой, спасибо! А вот и чашка. – Она потянулась через стол.

– Нет! – рявкнула я и, смутившись, пояснила: – Не бери ее, она… она грязная. Я тебе в бокал налью.

Машка, слегка оглохшая от моего крика, согласно закивала, а проклятую чашку я спрятала в шкаф, от греха подальше.

Машкина семья считалась старожилами Кордона. Рассказывали, они в незапамятные времена жили здесь в палатках каждое лето. Ее бабушка – Шура Самолет – слыла заядлой собирательницей местных сплетен и заменяла остальным радиоточку. Ее интересовало буквально все, и на память старушка не жаловалась. Сведениями она охотно делилась, и Машка невольно была в курсе всех новостей.

– Ты что-нибудь слышала о кладе? – спросила я напрямик.

– О Пугачевском? – уточнила подружка с набитым ртом.

– Наверное.

Машка пожала плечами, запихивая в рот остатки бутерброда, и прошамкала:

– Это шта-ая шкашка.

– Ничего, я послушаю.

Подружка удивленно взглянула на меня из под длинной челки, с видимым усилием проглотила наполовину прожеванный кусок и спросила: