Книга таинств Деливеренс Дейн - Кэтрин Хоу Страница 18

— Я перебирала старые бумаги в бабушкином доме в Марблхеде, — начала она, решив не упоминать про ключ, — и кое-что нашла. Я не уверена, но думаю, что это имя.

Она вынула из кармана маленький кусочек пергамента и протянула ему. Сэм расправил листок и кивнул:

— Может быть. Вы уже были в историческом обществе? Что выяснилось там?

— Ничего. Никаких упоминаний о Деливеренс. Потом я пошла в церковь, там сказали, что все их записи здесь.

— И почему вы думаете, что это относится к первому периоду колониальных поселений? — спросил он.

— Во-первых, материал бумаги и стиль написания, — начала объяснять Конни. — К тому же имя слишком старомодное, после Гражданской войны таких уже не давали. Но это всего лишь моя догадка. Может, это вообще не имя.

Сэм поскреб заросший щетиной подбородок.

— Вроде логично. Этот почерк похож на те, что я уже видел. — Поймав на себе ее удивленный взгляд, он объяснил: — Я бываю в Комитете по охране архитектурных памятников.

Конни помолчала, оглядывая ряды нетронутых архивов.

— На это уйдет немало времени, — вздохнула она.

— Я все равно хотел отдохнуть от покраски, — засмеялся Сэм.

Три часа спустя Сэм и Конни сидели спиной к спине на карточном столике и отдыхали. Руки были испачканы пылью — тщетно пересмотрев полкаталога в поисках нужного имени в различных написаниях, они стали вытаскивать с полок книги, по две-три сразу, начиная с самых старых. Старания успехом не увенчались: в период с 1629 по 1720 год в записях о крещении не нашлось никакой Деливеренс Дейн.

— А если Дейн — фамилия мужа? Тогда без толку искать в записях о крещении, — заметил Сэм.

— Возможно. Но надо же было где-то начать. Вот почему изучать историю женщин намного сложнее, чем мужчин. Сколько раз выходят замуж, столько раз меняют фамилию, — ответила Конни. И добавила: — И словно становятся другими людьми.

В следующий заход они обнаружили отдельные разрозненные записи о бракосочетании людей с фамилией Дейн, включая некую Марси Дейн, которая вышла замуж за человека по фамилии Лэмсон в 1713 году. Ни одну замужнюю Дейн не звали Деливеренс, да и не похоже, что они состояли в родстве. Уверенности не было — некоторые страницы архива за 1670-е годы отсутствовали.

После нескольких часов безрезультатных поисков молодые люди уже начали подозревать, что словосочетание на пергаменте вовсе не имя. Но все-таки решили просмотреть записи смертей.

— Ого, а вот и бедная Марси Лэмсон, — пробормотала Конни, перевернув страницу книги, датированной 1750–1770 годами. — Она умерла в 1763 году.

Конни вдруг охватил священный трепет, незнакомый ей раньше. Она подперла грязной рукой подбородок и сидела, как зачарованная.

— Что случилось? — спросил Сэм, просматривавший том за 1730–1750 годы, лежавший у него на коленях.

— Ничего… — Конни вздохнула. — Просто думаю.

— Странно, правда? — понизив голос, сказал вдруг Сэм, придвинувшись к ней.

— Что странно? — спросила она, оборачиваясь.

— У тебя целая жизнь, с переживаниями, мнениями, любовью, страхами. Потом эта часть тебя уходит вместе с тобой. Потом уходят люди, которые помнят это. И вскоре остается только имя в каком-нибудь архиве. Вот хотя бы эта Марси. У нее была любимая еда, были друзья и враги. А мы даже не знаем, как она умерла. — Сэм грустно улыбнулся. — Наверное, поэтому мне больше нравится заниматься реставрацией, чем историей. Могу хоть что-то спасти от исчезновения.

Пока Сэм говорил, Конни заметила, что у него привлекательное лицо, несмотря на неправильные черты. Прямой, заостренный нос облупился от загара, а от озорных улыбчивых глаз разбегались морщинки. Каштановые волосы, выцветшие на солнце, были собраны в хвост.

Конни улыбнулась.

— Да, я понимаю. Но история в чем-то похожа на реставрацию. — Она провела пальцами по имени Марси Лэмсон, неразборчиво написанному на странице. — Наверное, Марси удивилась бы, узнав, что какие-то люди в 1991 году будут читать ее имя и думать про нее. Она даже не могла бы себе представить 1991 год. Во всяком случае, — Конни задумалась, — она обрела своего рода бессмертие. О ней помнят, думают.

Как только ее пальцы коснулись бумаги, Конни ясно увидела перед собой улыбающееся, веснушчатое лицо пожилой женщины в широкополой соломенной шляпе. Голубые глаза мягко светились из-под нависших век, она чему-то смеялась.

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Ошеломленная увиденным, Конни резко выдохнула, словно ей сдавили грудь. Грезой наяву это уже не назовешь, ощущения были совсем иные — словно реальный мир на секунду подменили ярким слайдом, застилающим все поле зрения.

— Да, это правда, — ничего не замечая, проговорил в это время Сэм, закрывая книгу и закладывая руки за голову.

Он откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.

— Что ж, — произнесла она слегка дрожащим голосом, потирая виски. Она должна сказать об этом Грейс. А может быть, врачу. — Похоже, мы зря потеряли время. Сэм, большое спасибо вам за помощь. Я не хотела отнимать у вас весь день.

— Смеетесь? — сказал он. — Потолок подождет. Я рад любому поводу порыться в архивах. Но у нас остались еще списки членов церкви.

Конни застонала.

— Да ну… Мы не знаем, кто она, родилась она не здесь, замуж здесь не выходила и умерла тоже не здесь. Как она окажется в списках общины?

Сэм с досадой выдохнул.

— А я думал, что Гарвард — хороший университет. — Он поднялся, вытащил три книги с нижней полки и бесцеремонно плюхнул на стол. — Вас что, не учили методам исследования в вашем хваленом заведении? Попахивает второсортностью. Давайте, Корнелл. Еще один час — и мы закончим.

Расхохотавшись, Конни потянулась к ближайшему тому. В Корнеллском университете училась Лиз и с тех пор не без снобизма говорила всем, что он входит в Лигу плюща. Дружелюбие Сэма вмиг развеяло головную боль и напомнило о радостях ее работы. Конни бросила оценивающий взгляд на этого странного молодого человека, который вселил в нее смятение, но помог продвинуться в изысканиях. Он улыбнулся в ответ.

Весь следующий час они работали молча, пролистывая списки горожан, предложенных в члены церковной общины. Некоторые имена повторялись десятилетиями, пока не было получено официального разрешения. Конни изумлялась сдержанности и замкнутости, заключенных в этих страницах, и почувствовала, как внутри нее поднимается волна неприязни к культуре, которой она посвятила свою деятельность. Ей всегда нравилась неизвестность, таящаяся в архивах, головоломка, требующая решения. Если удавалось правильно собрать воедино разрозненные, противоречивые факты, то возникала картина эпохи, которая уже давно прекратила свое существование, но всюду, куда ни посмотри, оставила свой след. Иногда сложившийся портрет поражал жестокостью: вопреки идеализму исторических романов, колонисты Новой Англии могли быть такими же непривлекательными, как и любые другие люди: грубыми, неотесанными, мелочными и лживыми.