Не/много магии - Александра Давыдова Страница 17

* * *

— Валер, у тебя тысячу стрельнуть можно? — Дима выпрашивает деньги с таким отстраненно-виноватым выражением лица, что можно подумать — он делает это впервые.

Черта с два. В конце каждой нашей встречи, когда приходит время расплачиваться за выпивку. Он крепко сидит на мели и не делает никаких усилий с нее слезть.

— Может, тебе хоть грузчиком устроиться, на временную работу? Ну, чтобы, с одной стороны, не отступать от принципа, а с другой — по друзьям побираться не будешь, — Света не выдерживает и отпускает шпильку. Они с сестрой почти круглыми сутками пашут на рыбном складе — мать лежит в платной клинике, и счета оттуда будут почище, чем за любую из наших гулянок. На мой взгляд, учитывая грядущий конец света, можно было бы и тихо отойти в мир иной, позволив дочерям дожить спокойно. Но глупая тетка, которая болеет уже двенадцать лет, с раком и метастазами продолжает упорно цепляться за жизнь, несмотря на всю бессмысленность этого мероприятия.

По субботам у близняшек дрожат руки, они никак не могут скинуть напряжение рабочей недели, поэтому быстро напиваются и потом тихо клюют носом где-нибудь в углу. К воскресенью девиц мучает похмелье, но они показательно бодры, веселы, сыплют шуточками и стреляют глазами направо-налево. А к понедельнику — снова на работу.

— Ты что, моя мама? — Димка ощеривается и сплевывает на пол. — Я не для того придумал нашу тусовку, чтобы еще и здесь выслушивать нотации. Что, помирать передумала? Пометаться захотелось? Как таракан на сковородке?

В ответ Светуня молча встает, одергивает юбку-мини и виляет бедром так, что задевает Димкин бокал, опрокидывая его со стола. Смеется и идет к танцполу, на котором уже часа два без передышки отплясывает Стелла.

— Теперь у меня будет в глазах двоиться, — бормочет Валерка. Одной рукой он не перестает обнимать Иру, а другой лезет в карман, достает помятую оранжевую купюру и кидает на стол. — Так и быть, за нас и за отца-основателя.

Две «рыжие бестии» отжигают так, что все свободные посетители клуба, обладающие хотя бы искрой здорового либидо, плавно мигрируют в сторону танцпола. Лично я всегда восхищался женским умением вытворять акробатические этюды на десятисантиметровых шпильках.

— Что, нравится? — выдыхает Соня мне в ухо с коротким смешком. Хватает губами мочку, покусывает ее.

— То, что ты сейчас делаешь — да, — я оборачиваюсь и хватаю ее за затылок. Крепко и с чувством целую. Раз. Другой. — И то, как девчонки танцуют — тоже. Но ты умеешь все равно лучше.

Соня удовлетворенно кивает. Кладет голову мне на плечо и тоже глазеет на близняшек.

Движения у них дерганые и рваные, в такт мигающему свету. Временами кажется, что это марионетки повинуются веревочкам в руках паралитика, или роботы — с жестко заданным ритмом. Но потом освещение меняется, и в их танце появляется нежность, плавные переходы, мягкость. Они танцуют не порознь, а вместе, собирают из разрозненных движений и па единое целое, смысл которого — здесь и сейчас, наслаждайся одним днем, открывай себя миру! Срывай быстрее плоды с дерева жизни, они истекают соком, липким соком, горячим…

Уф. Я беру стакан и залпом допиваю мохито, давлюсь веточкой мяты и кубиками льда.

Официант забирает оплаченный счет. Мы поднимаемся, чтобы уходить. Стелла оглядывается и машет рукой — чао, мол, мы пока остаемся.

В следующие выходные Ира жаждет «разумного и вечного, а не эти ваши пивняки с танцами», поэтому мы решаем съездить на экскурсию за город. Но то да се, организацию поездки некто на себя брать не хочет, и дело в итоге заканчивается походом в крепость. В наличии отдельные куски природы, красивые виды и большие железные экспонаты. Все, что надо для счастья.

Мы встречаемся в три часа дня у ворот. Близняшек нет.

— Не дозвонился, — пожимает плечами Димка. — Наверно, опять с матерью проблемы. Может, наконец все-таки померла?..

— Хорошо бы, — кивает Соня.

Мы покупаем билеты в крепость и идем бродить по щербатому асфальту и бетонным плитам между пушек, танков и бронемашин, выкрашенных серой краской. На некоторые разрешено забираться. Я влезаю за артиллерийскую установку Б-13—3С и смотрю сквозь прицел на недостроенный мост через Золотой Рог. Его обещали сдать в этом году но, как обычно у нас в стране бывает, сроки давно прошли — власти клянутся и божатся, что «уж к лету две тысячи тринадцатого…» Ха. Я стучу кулаком по стальной обшивке и представляю, как расстреливаю несостоявшийся мост, он разлетается на куски, и они падают, поднимая фонтаны брызг, в воду. Кому он будет нужен, этот ваш мост, после декабря?

Ира фотографирует Валеру в героических позах на фоне бронетранспортера, Димка куда-то пропал, а Соня вылезла на парапет и разглядывает море. Я подхожу сзади, обнимаю ее. Целую родинку на лопатке. У нее опять платок соскользнул с плеч.

— Обгоришь.

— Ну, обгорю.

— Больно ведь, — прижимаюсь губами к горячей шее.

Она отстраняется:

— Мне такой сон вчера снился. Брр.

— Да?

— Будто люди лежат на тротуаре рядком, как на витрине. Взрослые, маленькие, всякие. А кто-то приносит все новых и новых — за волосы. Я спрашиваю — «почему за волосы?» И он отвечает — «мы их срезаем, и потом не перехватываем»…

— А дальше? — я зарываюсь носом в ее волосы и шумно дышу. Пахнет розовым маслом и кисло-сладким Light Blue от D&G.

— Я проснулась.

— Ну, вот, на самом интересном месте.

— Дурак. Знаешь, как страшно?

— Не знаю.

Я и вправду не знаю. Когда в понедельник, перещелкивая каналы, я случайно попадаю на криминальную хронику и вижу колтун рыжих волос в полиэтилене, который следователь называет «вещественным доказательством»… Просто не знаю, как реагировать.

Бояться?

Ужасаться?

Или… завидовать?

Так и не определившись с реакцией, я просто тупо смотрю. И слушаю. Про изуродованные трупы двойняшек, найденные в лесополосе за городом. Оскальпированные. Кому-то явно не давали покоя их рыжие волосы. И бегущая строка внизу экрана: «Если кто-то может помочь следствию, звоните по телефонам…»

Я не звоню.

* * *

Собирают только полностью созревшие плоды, срезая их острыми мачете. Затем разрезают плоды вдоль на 2–4 части, высвобождают из липкого желатинового слоя зерна и оставляют их на несколько дней бродить под действием собственных ферментов и диких дрожжей.

Эта операция придает зернам неповторимый шоколадный аромат. Потом какао-бобы сушат на солнце, разложив на циновках или специальных бетонных площадках. На этом предпромышленная подготовка изготовления шоколада заканчивается.

* * *

Ира ложится на спину и «зависает» в воде, едва шевеля кистями рук. Сейчас, при свете луны, она ужасно похожа на русалку. Валера шумно фыркает, плавает на спине, изображая кита. Димка на берегу расшнуровывает кеды и рассказывает Соне, как родители пытаются выжить его из квартиры. Доносятся обрывки фраз: