Тени старого дома. Готическая история - Маргарита Батицкая Страница 17

Семья переместилась в гостиную, куда Дороти принесла кофе. Сэр Лестер усадил Эдгара за пианино. Мальчик стал играть, а его отец рассказывал о своих знатных предках, поддаваясь сладостному тщеславию. Леди Леонора была обеспокоена его пылом, но старалась ни во что не вмешиваться. Она села в кресло у камина и стала вышивать. В гостиную принесли Мари. Сэр Лестер посчитал, что она достаточно оправилась, чтобы проводить время вместе со всеми. Девушка уже могла отвечать на вопросы, хотя сама ни с кем не заговаривала. Она слушала игру брата и ждала, когда он придет к ней, чтобы почитать ей вслух. Она не казалась задумчивой или отстраненной, но и не была напугана или смущена. Мари выглядела спокойной, будто напрочь забыла о том, что с ней случилось. Мать сэра Лестера сидела на диване, опираясь на трость, которую не выпускала из рук. Она была погружена в свои мысли и вряд ли замечала, что происходит вокруг. Мисс Жюстин стояла за спиной Эдгара и с невероятной гордостью переворачивала страницы нот. Элизабет сидела в отдалении от всех, она не отрывала глаз от книги. Алан приблизился к ней и присел рядом. Она заметила его приближение, но не обратила на него внимания. Молодой врач не знал, как заговорить с ней и как отвлечь от невеселых мыслей.

– Элизабет? Я очень благодарен вам за вашу заботу, – сказал он.

– Ничего особенного, доктор Вудкорт, – сдержанно ответила девушка.

– Вы чем-то огорчены? Прошу вас, Элизабет, поведайте мне о своих печалях, – проговорил Алан.

– Вы и сами знаете не меньше меня, – девушка посмотрела на своего собеседника, прищурившись. – Послушайте, доктор, вам лучше покинуть этот дом.

– Вы так этого желаете, мисс Джарндис? – Алан чувствовал волнение.

– Я желаю вам добра. Вы сами видите, как это место губительно для всех, кто здесь находится, – сказала Элизабет.

– Именно, поэтому я останусь здесь…

– Тогда обещайте мне, доктор Вудкорт… – тихо проговорила девушка.

– Да?

– Обещайте, что вы не оставите моих брата и сестру в этом доме, – губы Элизабет чуть задрожали.

– Я обещаю вам, Элизабет, что не покину усадьбу без вас, Эдгара и Мари, – почти шепотом сказал Алан.

Элизабет посмотрела ему в глаза. Алану хотелось обнять ее, но он не мог этого сделать. Доктор видел в ее взгляде благодарность за то, что он находится рядом с ней. Алан ощутил светлую радость при мысли о том, что он нужен этой девушке. И даже если Элизабет никогда не полюбит его в ответ, он все равно не оставит ее…

Несколько следующих дней прошли на удивление спокойно, хотя Алан постоянно опасался, что случится еще что-то ужасное, каждую ночь он со страхом ждал новых появлений призраков, но ничего не происходило. Он почувствовал себя намного лучше. Хотя воспоминания о прошлых происшествиях все равно тяготили его. Алан понимал, что спокойные дни – лишь временное затишье, а значит, впереди их ожидала новая буря. Близился день всех святых. Сад окончательно был охвачен осенью. Целыми днями моросил дождь, и становилось все холоднее. Небо приобрело тяжелый свинцовый оттенок. Солнце забыло дорогу в эти края. Прогулок в саду больше не было, чему Алан был даже рад. Он стал бояться этого места: оно таило в себе слишком много воспоминаний о прошлых несчастьях.

Эдгар делал большие успехи в музыке. Леди Леонора посвящала этому очень много времени. Эта женщина была прекрасной матерью, и Алану было очень жаль, что ее детей постигла такая страшная участь. Он всем сердцем желал ей обретения нового счастья и спокойствия.

Элизабет сторонилась доктора, по крайней мере, так ему казалось. Алан упорно искал встречи с ней, он не мог не видеть ее, не слышать, но девушка избегала его общества. Молодой доктор с болью в сердце думал о том, что его чувство навсегда останется безответным, и для него это было страшнее призраков и ночных кошмаров.

Прошло около двух недель, прежде чем он решился отправиться в старую детскую. Что-то подсказывало ему, что он найдет там нечто, что прольет свет на страшные события прошлого и настоящего. Алан долго стоял на пороге, будучи не в силах победить свой страх и зайти в комнату, но дневной свет лишал мрак возможности проявить свои жуткие, губительные силы. Его стихией была ночь. Днем же темнота расползалась по углам, подальше от дневного света. Это немного успокаивало. Алан, наконец, сделал решительный шаг.

Днем детская не выглядела столь зловещей. Это была пыльная комната с множеством старых игрушек и несколькими предметами мебели, но все же атмосфера этого помещения была пропитана тяжкими воспоминания и предчувствиями, которые, словно, яд пропитали воздух. Алан невольно поднял голову, будто ожидая увидеть висящую в петле женщину, но в комнате никого не было. Призраки дожидались ночи. Молодой доктор смутно догадывался, что именно он ищет. Его сон стал для него своеобразным путеводителем. Он решил принимать видения всерьез. Слишком нелепо теперь было ссылаться на приступы выдуманной болезни. Признание Элизабет в том, что она тоже видит странности, происходящие в этом доме, утвердили Алана в мысли, что все это – кошмарная реальность, и с этим ничего нельзя было поделать, кроме как принять и постараться изменить ее, справившись с собственным страхом, а это было совсем не просто. Алан обошел детскую, стараясь ступать, как можно тише: он боялся потревожить то, что затаилось здесь.

Доктор приблизился к комоду, покрытому толстым слоем пыли, и выдвинул верхний ящик. Там лежала старая детская одежда, наверняка, принадлежавшая мертвому ребенку. Алан осторожно приподнял стопку одежды, но не нашел в ящике ничего похожего на тетрадь, которую он видел во сне. Он обследовал и другие ящики, но так же безрезультатно. Алан внимательно осмотрел комнату: у окна лежало опрокинутое кресло, у стены находилась запылившаяся кровать. Молодой человек хотел присесть, чтобы заглянуть под нее, но замер в нерешительности: все-таки это было страшно. Но он отбросил сомнения и посмотрел под кровать. Там Алан увидел лишь слой пыли. Доктор был немного разочарован, но в том же время испытывал некоторое облегчение. Погружаться в прошлое этой семьи было довольно жутко. Слишком зловещим оно казалось. Алан пересек комнату и остановился в двери. Он в последний раз окинул комнату взглядом. И вдруг… увидел уголок тетради, выглядывавший из-под комода. Слой пыли делал тетрадь практически незаметной. Алан наклонился и вытащил ее. Он сдул пыль с обложки и увидел, что держит в руках именно ту тетрадь, которую видел в своем сне. Эта книжка выпала из рук женщины, которая была настолько измучена страхом и несчастьями, что не выдержала и покончила с собой. Перед Аланом возник ее образ, он прекрасно помнил, как она сидела на лестнице, а затем отправилась в эту комнату и повесилась. Алан с ужасом представил, как эта женщина годами боялась своего ребенка, как она пыталась найти оправдание его чудовищным поступкам и молилась за спасение его души, а затем… убила его. Убила собственными руками. Алан держал в руках ее дневник, и ему было страшно открывать его. Он чувствовал, что неприметная книжка может таить очень много мучительного и пугающего…