Пророки - Либба Брэй Страница 17

Рута Бадовски. Как же она ненавидела свое имя. Оно было таким польским – родители привезли его с собой с родины, но она-то родилась здесь, в Бруклине. Когда-нибудь она поменяет свое имя на что-нибудь более американское, например, Рути или Руби. Руби – звучит просто отлично. Руби… Бэйтс. Завтра Рута Бадовски уволится со скучной работы на коммутаторе, а Руби Бэйтс сядет на автобус до театра Зигфелда и пойдет на прослушивание. Когда-нибудь она будет стоять в свете юпитеров, а Яцек и остальные будут любоваться ею с дешевых мест на галерке или вообще пойдут к черту.

– Добрый вечер!

Рута ахнула – голос сильно ее испугал. Прищурившись, она вгляделась в полумрак.

– Кто здесь? Лучше убирайтесь подобру-поздорову. Мой брат – полицейский.

– Я всегда уважал законы. – Из темноты показался незнакомец.

Глаза, должно быть, сыграли с ней злую шутку – фигура мужчины показалась ей зыбкой, лишенной четких очертаний, словно у привидения. Он был смешно и старомодно одет в плотный твидовый костюм, хотя на улице стояла жара, с жилетом и пиджаком, а на голове у него красовался цилиндр. В руке он сжимал щегольскую трость с рукоятью в виде головы волка. Зверь злобно скалился, обнажая клыки, а глаза его сияли красным, как рубины. Рубины – похоже на имя Руби. Ее почему-то передернуло. Рута запоздало поняла, что очутилась в не очень-то безопасном месте. Танцевальные марафоны обычно устраивались в глухих медвежьих углах, чтобы не привлекать лишнего внимания, в том числе блюстителей закона.

– Не очень подходящий район для ночных прогулок юной леди. – Незнакомец словно прочел ее мысли. Он предложил ей руку. – Могу я чем-нибудь помочь?

Может быть, Руби Бэйтс и витала где-то в облаках среди звезд, но Рута Бадовски выросла на улицах и знала, почем фунт лиха.

– Большое спасибо, мистер, но помощь мне не нужна, – сухо ответила она и собралась уйти, но ноги вдруг свело судорогой, и она поморщилась от боли.

Голос незнакомца звучал ласково и убаюкивающе:

– Мы с сестрой открыли небольшое предприятие, пансион с кухней. Может быть, вы захотите передохнуть там? У нас есть телефон, на случай, если вам нужно позвонить родным. Моя сестра, Брида, наверняка уже испекла пончики.

– Пончики? – переспросила Рута. – Вы поляки?

Незнакомец улыбнулся:

– Наверное, мы все здесь – пришельцы, пытающиеся найти свой путь в этой необычной стране. Не так ли, мисс…

– Рута – Руби. Руби Бэйтс.

– Рад знакомству, мисс Бэйтс. Меня зовут мистер Гоббс. – Он учтиво коснулся цилиндра. – Но друзья обычно зовут меня Джон.

– Спасибо, мистер Гоббс. – Руту слегка покачивало от усталости.

– У меня есть нюхательные соли, они помогут вам взбодриться.

Мужчина слегка намочил платок чем-то из пузырька и передал ей. Рута сделала вдох. От резкого запаха у нее защекотало в носу, но сил действительно прибавилось. Ее новый знакомый снова предложил ей руку, и на этот раз она не отказалась. При первом взгляде мужчина показался Руте крепким и плотным, но рука под пиджаком оказалась сухой и тонкой, как спичка. Какое-то странное ощущение заставило девушку насторожиться, и она отдернула руку:

– Мне уже лучше. Кажется, соли помогли. Я приму ваше приглашение на чашечку кофе с пончиком.

Он церемонно кивнул ей:

– Как пожелаете.

Они зашагали по дороге, и Гоббс постукивал по брусчатке наконечником трости, напевая неизвестную мелодию.

– Что это за песня? Я не слышала ее на радио.

– Да. Это неудивительно.

Левой рукой он показал на Боуэри, с его христианскими миссиями, ночлежками, клоповниками, тату-салонами, лавочками и низкопробными мануфактурами.

– Вавилон пал, великий город.

Он указал на пару пьяниц, уснувших на крыльце какого-то дешевого притона.

– Ужасно. Кто-то должен вычистить весь этот мусор, заставить людей вернуться в рамки приличий. Они не такие, как мы с вами, мисс Бэйтс. Чистые, достойные горожане. Люди с амбициями. Труженики этого города на холме.

Рута никогда не размышляла в подобном ключе, но сейчас осознала, что невольно кивает в ответ на его рассуждения. Она посмотрела на этих бродяг с прежде незнакомым ощущением отвращения: в самом деле, они отличались от ее семьи. Они были иными.

– Не нашей крови. – Ее спутник покачал головой. – Некогда Боуэри пестрел самыми лучшими ресторанами и театрами. Великий театр Боуэри оставлял далеко позади величайшие театры Европы. В нем великий актер Джей-Би Буус, отец Джона Уилкса Бууса, под шум оваций выходил на подмостки. Вы любите искусство, мисс Бэйтс?

– Угу. То есть да. Люблю. Я актриса. – У Руты почему-то закружилась голова. Окружающие улицы окутало странное сияние.

– Ну конечно же, как я не понял! Такая милая девушка, как вы, не может заниматься ничем другим. В вас кроется нечто совершенно необычайное, не так ли, мисс Бэйтс? Я с уверенностью могу сказать, что вы должны выполнить великое предназначение. «И леди была одета в пурпур и порфир и убрана золотом и драгоценными каменьями…»

Незнакомец улыбнулся. Несмотря на поздний час, жутковатость ситуации и боль в ногах, Рута улыбнулась в ответ. И какой же он незнакомец? Это же мистер Гоббс. Прекрасной души человек. Такой умный и утонченный. И он разглядел в ней индивидуальность. Он вообще видел то, чего другие не замечали. Ее бабушка назвала бы это ворожбой, знамением. Руте захотелось плакать от благодарности.

– Спасибо вам, – тихо сказала она.

– «…А на ее челе была написана разгадка тайны…» – продолжил цитировать он, и его глаза загорелись странным огнем.

– Вы проповедник или что-то вроде того?

– Я уверен, вы хотите позвонить родным, – невпопад ответил он. – Они же наверняка волнуются за вас?

Вспомнив облезлую квартиру в Гринпойнте, Рута постаралась не засмеяться. На рассвете вслед за мамой проснется отец, выкашливающий табачный дым пополам с фабричной пылью, а в соседней комнате, посапывая, будут тесниться ее четверо братьев и сестер. Ее никто не хватится. И она не спешила возвращаться.

– Не хочу их будить, – сказала она, и мистер Гоббс странно улыбнулся.

Они прошли несколько переулков, и Рута поняла, что заблудилась. Вдалеке над городом нависал манхэттенский мост, словно зыбкий путь в преисподнюю. Начал моросить легкий дождь.

– Послушайте, мистер Гоббс, нам еще далеко идти?

– Уже пришли. Нас ждет карета, – сказал он, и Рута увидела старую покосившуюся повозку, запряженную грустной клячей.

– Но вы же говорили, что это неподалеку.

– Вы так устали. Остаток дороги я вас довезу.

Рута залезла в повозку и позволила монотонному цоканью копыт и легкому покачиванию экипажа усыпить себя. Когда повозка наконец остановилась, она не увидела ничего, кроме старого разваливающегося здания в окружении поросших сорняками участков.