Чудище поганое - Леонид Влодавец Страница 17

И Николай Васильевич указал на Димку.

— Настасья про Дырявую горку больше всех иных знает. Я-то, конечно, тоже слыхивал кое-что, да память дырявая стала. А Настя, хоть и постарше меня, все помнит.

— Дело в том, — сказал отец Михаил, — что сегодня я, к сожалению, задержаться не смогу, но в ближайшее время обязательно еще раз сюда приеду и непременно зайду к уважаемой Анастасии…

— …Александровне! — подсказал Димка, поскольку иеродиакон не знал бабушкиного отчества. — А что это за легенда про Дырявую горку?

— Неужто тебе бабушка не рассказывала? — удивился дед Николай.

— Не-а, — ответил Димка.

— Наверно, пугать не захотела, — сказал Николай Васильевич. — А может, сама испугалась, что вы, поросята эдакие, туда из любопытства пойдете и в какую-нибудь беду влипнете…

Димке очень хотелось заявить, что если у этого деда внук — Хрюк, то это вовсе не значит, что все другие ребята — поросята, но он, конечно, промолчал, потому что очень хотел узнать про эту таинственную Дырявую горку.

— А где она, эта горка, и чего там страшного? — спросил Лосев.

— Вы в том году с бабушкой в лес по грибы ходили?

— Да…

— Сперва через поле по дороге, потом через лес по просеке, так?

— Ага…

— А потом от просеки шли направо, верно?

— Конечно! Потому что влево от просеки начинается овраг, а в овраге болото и никаких грибов нет. Так бабушка говорила.

— Правильно говорила. Это болото, что в овраге, у нас называется Змеючье, слышал?

— Слышал. Я даже боялся, спрашивал бабушку, не приползут ли змеи в тот лес, что справа от просеки. Но она сказала, что справа от просеки змей никогда не бывает.

— И опять все верно. Мне еще мой дед рассказывал, что в старину, может, еще в том самом десятом веке, змей в наших местах водилось видимо-невидимо, прямо как в Африке. И в лес все ходить боялись, и стадо к лесу близко не гоняли, а забредет в лес корова — даже искать не пытались. А потом змеи до того обнаглели, что стали к самому селу подползать и людей в домах жалить.

Многие из этих мест тогда убежали. Короче говоря, полный дефолт наступал. Еще чуть-чуть — и никого бы тут не осталось. Но появился какой-то святой старец — имя-то забыл, врать не стану…

— Филофей, — подсказал иеродиакон.

— Вот-вот, — закивал Николай Васильевич. — И Филофей этот самый, осенясь крестом и святой водой окропившись, отправился прямо на болото…

— Мне рассказывали, будто перед этим ему святитель Николай явился, — добавил отец Михаил.

— Точно! — подтвердил дед Крюков. — Я ж говорю, что память дырявая стала. Забыл! Именно так дед рассказывал, дескать, явился Филофею Никола-Угодник и дал команду: избавить здешних жителей от змеиной напасти, но ни одной божьей твари при этом не убить. Иначе, дескать, не только мой приказ не выполнишь, но и сам пропадешь, и душу свою погубишь. Ничего не напутал, товарищ… то есть господин диакон?

— В общем, да, — сдерживая улыбку, кивнул иеродиакон, — хотя насчет «дал команду» — это слишком по-военному…

— Ну, извиняюсь тогда, не знал, как лучше сказать. В общем, Филофей помолился богу, окропился святой водой и, перекрестившись, пошел на болото. Змеи, конечно, стали отовсюду выползать, шипеть, но кидаться на него не смеют — должно быть, святая вода их отпугивает. Примерно так, как крем «Тайга» комаров. Однако эти гадины ползучие стали нарочно на саму тропу выползать и прямо под ноги Филофею ложиться — специально, чтоб он на какую-нибудь сапогом наступил и раздавил ей башку. Тогда бы Филофей запрет Николы-Угодника нарушил, святая вода защищать его перестала бы, змеи его досмерти бы закусали, ну а душу, известное дело, мог бы… хм!., рогатый унести, — Должно быть, дед не решился употреблять слово «черт» в присутствии духовного лица. — Сперва старец просто переступал через змей, а после их столько наползло, что и ступить стало некуда. Куда бы ногу ни поставил — везде змеиные головы. Так и лезут под каблук. А потому решил Филофей снять свои сапоги и произнес молитву. Точных слов не помню, но вроде того, что, мол, раз ты, господи, завещал нам любить врагов своих, то защити и меня, и тварей неразумных. И пошел босой дальше. Господь понял, что Филофей в него истинно верует, и спас его. Змеи с тропы убрались, кусать Филофея за пятки не стали, зато начали на него заползать с разных сторон и обвиваться вокруг него…

Димку аж передернуло от ужаса и омерзения, как только он представил себе множество змеюк, обвивающихся вокруг этого самого Филофея. Бр-р!

— Но Филофей все стерпел, добрался до болота и с молитвой обошел вокруг него, а после сказал: жить вам здесь вечно, плодиться-размножаться, но за следы от стоп моих не переползать. Вот с тех пор они там и живут, никуда не ползают, а люди летом на болото не ходят. Только к зиме ближе, когда змеи засыпают, можно за клюквой ходить. Как говорят научные люди, полное экологическое равновесие установилось!

— А при чем тут Дырявая горка? — немного разочарованно спросил Димка. — Вы все про болото да про Филофея…

— Опять же говорю: башка дырявая стала! — хлопнул себя по лбу дед Крюков. — Самое начало рассказать забыл! С чего змеи-то у нас завелись? А с того, что задолго до того, как Филофей родился, на болоте идола какого-то утопили. Не то деревянного, не то каменного — короче, языческого. Ну, тогда князь Владимир что-то вроде культурной революции совершал. Дескать, языческую веру приказываю отменить, будем все в Христа веровать. Все, значит, статуи прежних богов — на слом, святилища закрыть, жрецов-волхвов как класс — ликвидировать…

Иеродиакон при этих словах поморщился и сказал, хоть и вежливо, но строго:

— Николай Васильевич, грех такое говорить… Конечно, вы имеете право на свое мнение, но проводить такие параллели — кощунство. Приобщение Руси к истинной вере Христовой — и большевистская культурная революция! Грешно вам говорить, а мне слушать… Тем более при несмышленом ребенке.

— Виноват, виноват! Не хочу оскорблять чувства верующих. Так вот, значит, когда идола утопили, то со дна болота, с ровного места, можно сказать, за шесть секунд поднялась горка. Вся в дырках! А из тех дырок во все стороны змеи поползли. Вот с этого-то все и началось.

— И что, горка и сейчас там стоит? — спросил Димка.

— А куда же ей деваться? Я туда сколько раз за клюквой хаживал. От просеки с километр будет. Там овраг расширяется, болото тоже, а посередине — вроде острова горка торчит. Метров пятнадцать в вышину, круглая, как пузырь. И дырок, то есть нор, где змеи зимуют, в ней и впрямь полным-полно…

— Это правда, — подтвердил отец Михаил, — и змей там действительно очень много.

— Так вы туда летом ходили? — ужаснулся Димка, уставившись на иеродиакона.

— А разве я не сказал об этом? Позавчера посетил. Правда, все-таки босиком, как старец Филофей, не решился. Тем более что холодно было и дожди не прекращались.