Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 1 - Джон Томпсон Страница 17

Только что поймала себя на мысли, что неплохо было бы попробовать… Ну, с несколькими за одну ночь. Интересно, что сказала бы мамочка, если бы прочитала это? Испугалась бы. Наверное… Однако я уже достаточно взрослая — мне шестнадцать лет, и я вот уже полгода, женщина… Спасибо Бобу. Хотя Донна и говорит, что я слишком поздно начала трахаться, ну ничего, лучше поздно, чем никогда. Я вообще несколько запоздала в развитии — первые месячные у меня начались только в четырнадцать, а у Донны — в двенадцать…»

Трумен перевернул страницу.

Далее шли совершенно незначительные описания пикников, проведенных в компании Бобби Таундеша, Донны Хайвер и ее приятеля Майкла Чарлтона, размышления о некоторых горожанах — шериф был поражен точности характеристик, которые Лора дала Бенжамину Хорну и его жене Джулии.

«Наш шериф Трумен, — читал Гарри, — по-моему, он большое дерьмо. Он хочет выглядеть в глазах горожан чуть ли не Шерлоком Холмсом. Мне кажется, он считает, что в городе ему оказывают недостаточно уважения… Даже к самым последним людям в Твин Пиксе он обращается „мистер“ и „сэр“ не потому, что действительно уважает их, а потому, что таким образом рассчитывает завоевать их признательность… Мне кажется, этот парень нравится китаянке Джози Пэккард… Впрочем, это всего только мои догадки. А эта Джози — ничего баба: как-то случайно я подсматривала за ней, когда она купалась… По-моему, такие женщины всегда возбуждают мужиков…»

Трумен, поморщившись — то, что он прочитал о себе, действительно было правдой — перевернул страницу.

«Интересно, — читал он, — когда женщина умоляюще смотрит на мужчину, по ее мнению, такой взгляд должен означать пылкую муку. Мужчины же считают, что это означает ужас кролика, зачарованного удавом…»

Трумен перелистал еще несколько страниц — некоторые из них были вырваны — скорее всего, рукой Лоры Палмер. Он остановился на последних записях.

«Я всех и вся ненавижу, — читал он строки, начертанные круглым полудетским почерком, — мне это надоело… Завтра необходимо встретиться с Дж.»

На этом записи Лоры обрывались.

Трумен еще раз внимательно перелистал дневник, просматривая хронологию записок — Лора очень тщательно проставляла числа, дни, а иногда — и часы. Последняя запись датировалась двадцать вторым феврали этого года, то есть где-то за сутки до ее загадочной смерти.

Отложив дневник, Трумен принялся размышлять — однако, в который уже раз все его попытки сложить горстку фактов во что-нибудь целостное заканчивались безрезультатно. Размышления шерифа постоянно вертелись вокруг небольшого квадратика бумаги с буквой «Р», извлеченного пинцетом Купера из-под ногтя трупа и этих непонятных инициалов «Дж».

«И кто это мог быть? — подумал Трумен, развалившись в кресле, — кто это такой?..»

Бенжамин Хорн всегда отличался обходительностью и умением ладить с людьми — в этих качествах он мог сравниться разве что с шерифом Труменом.

В тот день, когда его юрист Лиланд Палмер, узнав о трагической гибели дочери, уехал из гостиницы, где шли переговоры с норвежскими бизнесменами, домой, Бенжамин Хорн быстро загладил возникшую было неловкость; зная национальную склонность его партнеров к горячительным напиткам, он распорядился принести несколько ящиков «Джонни Уокера» прямо в каминный зал, где шли переговоры, заявив при этом, что прежде, чем подписать соответствующие документы, необходимо еще раз подумать и все основательно взвесить, а подобным размышлениям ничто так не способствует, как хороший алкоголь. Потомки викингов сразу же согласились с Хорном, с удовольствием отложив подписание бумаг еще на сутки.

Видя, в каком состоянии находится Лиланд, Бенжамин Хорн решил подписать договор и без него — тем более, что все необходимые для этого бумаги Лиланд подготовил заблаговременно.

Переговоры шли в просторной комнате, занимавшей весь нижний этаж, с низким потолком, опирающимся на могучие закопченные балки из старого дуба.

Мраморный пол был натерт до неестественного блеска.

В камине, вспыхивая и стреляя искрами, горел огонь. Рядом сушилась стопка нарубленных дров. Запах смолы и дыма расходился по всему залу.

Стоя на возвышении перед сидящими в зале норвежцами, Хорн в который уже раз повторял:

— Господа! Вы уже неоднократно имели возможность убедиться, что Твин Пикс — наиболее перспективное место для вложения капиталов во всем штате Вашингтон, если не во всей Америке. Вы подробно ознакомились с моим планом создания в нашем городе оздоровительного комплекса. Теперь, когда времена экономических депрессий и прочих потрясений миновали и, как мне кажется, надолго, люди в нашем штате, да и на всем Тихоокеанском побережье поняли, что зарабатывать много денег — это еще не все. Люди начинают понимать, — Бенжамин поднял вверх указательный палец, словно пытаясь показать нечто невидимое, но очень и очень важное, — да, начинают понимать, что заработанные деньги можно тратить, в том числе и на отдых… Несколько десятилетий назад Твин Пикс являлся крупным центром семейного туризма, но теперь потерял былое значение… Господа, — продолжил он голосом, в котором прозвучали металлические нотки, — деньги, много денег, валяются прямо под ногами… Это целебный воздух, это девственные леса, эта нетронутая цивилизацией природа… Вот они, деньги, — Хорн сделал рукой небольшой полукруг — его палец указал в сторону окна, за которым виднелся океан, — вот они, сотни тысяч, миллионы долларов… Их только надо взять. А для этого…

В этот момент норвежские бизнесмены почему-то обернулись в сторону — Хорн, рассказывая им о своем замечательном проекте преобразования окрестной природы в капиталы, не заметил, как в каминный зал вошла его дочь Одри. Став у стены, девушка принялась несмело переминаться с ноги на ногу, всем своим видом стараясь показать, как неинтересны ей коммерческие разговоры отца и как интересны сидящие в зале мужчины.

Бенжамин запнулся на полуслове.

— Одри, — прошипел он, — Одри… Что ты тут делаешь?..

Бенжамин прекрасно знал, на что способна его дочь — однажды, несколько лет назад, на приеме у губернатора штата Одри перебила его фразой, заставившей покраснеть не только чету Хорнов, но и всех присутствовавших: «Папа, у меня, кажется, начались месячные, попроси для меня у жены господина губернатора хороший тампон…»

— Одри, — зашипел Бенжамин, — Одри, сейчас же пройди ко мне в кабинет… Я только подпишу необходимые бумаги и приду к тебе…

Одри, словно не расслышав слова отца, продолжала изучать сидящих в зале норвежцев. Те с любопытством смотрели на дочь будущего компаньона.

— Одри…

— Ну что, папа, — тоном избалованной девочки ответила та, — неужели я не могу тут постоять? Разве я кому-нибудь в чем-нибудь мешаю?.. — Она неожиданно обратилась к сидящему недалеко от нее седоволосому мужчине: — мистер норвежец, скажите, я мешаю вам?..

Тот ответил:

— Что вы, мисс… Наоборот — такая очаровательная девочка! Как можно подумать…