Мухи - Максим Кабир Страница 17

«Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся городе, я принужден, по неумению моему, начать несколько издалека, а именно некоторыми биографическими подробностями о талантливом и многочтимом»…

Саша захлопнула книгу.

«Серьезно? – спросила Александра Вадимовна. – Не осилила и абзаца?»

Она отложила Достоевского. Сходила в коридор за Роминой газетой.

«Статья! Совсем вылетело из головы».

Мама смотрела ток-шоу. Саша устроилась на кровати поудобнее, в очередной раз оглядела спальню, наслаждаясь результатом трудов.

Зашелестела «Вестником старины». Нужную ей статью разбавляли три зернистых снимка. Первый запечатлел фасад ее дома, второй – мозаику вестибюля, латинское слово «Salve». На третьем был молодой человек с плотно сжатыми губами и хмурым взором из-под густых бровей. Длинные волосы делали его похожим на вокалиста группы, играющей в стиле готик-рок, но фото явно относилось к временам до изобретения электрической гитары.

«Дом без улицы», – называлась статья.

У каждого жилого дома есть адрес, и дом Махонина – не исключение. «Первомайская, д. 1», – утверждает табличка. Вот только, оглянувшись по сторонам, никакой улицы вы не увидите. Не в последнюю очередь дом интересен тем, что, по воле проектировщиков, стоит в поле.

Рис. 1. Занесло же бедолагу!

В Шестине полно зданий старше нашего героя, но это не делает его менее любопытным для краеведов. Он был сдан в эксплуатацию в 1894-м и за более чем вековую историю сохранил свой изначальный облик. Квартиры практически не подвергались перепланировке, затронувшие их изменения незначительны (появилось центральное отопление).

В целом перед нами типичный для той эпохи доходный дом с хозяйскими помещениями в подвале. Конечно, не из числа петербуржских или одесских многоквартирных домов, но по меркам провинции – весьма достойный образец. Малое число квартир – всего шесть, по две на этаже, окупается размерами как жилых, так и служебных комнат. Глядя на его акцентированный ризалитом фасад, на пилястры с причудливыми капителями, метлахскую плитку и фруктово-ягодный орнамент барельефа, легко представить, что происходило здесь в старину. Барышни под зонтиком, идущие в сторону яхт-клуба, усатый джентльмен, взбегающий по парадной лестнице к даме сердца, скрипучие подводы, доставлявшие к черному (теперь замурованному) входу дрова… Ах, что-то я расфантазировался.

Символично, что ближайший сосед доходного дома – микрорайон Речной, одна из самых юных застроек города. На его месте находились бараки, а раньше – деревни Михайловка и Пырьевка, их сожгли немцы в годы оккупации. В народе район издревле называли Водопой. Возле нынешнего комбината располагался небольшой чугунолитейный завод промышленника Якова Махонина, на холме у объездной – часовенная молельня имени Тита Чудотворца, уничтоженная большевиками. Яхт-клуб же, с перерывами, функционировал вплоть до девяностых.

Итак, Водопой не мог считаться совершенной глухоманью, но Махонин рисковал, возводя здесь доходный дом. Гораздо выгоднее было перенести его в город (активно развивающийся) или построить пансионат около источника.

Здание проектировал по индивидуальному заказу Махонина наш талантливый земляк Анатолий Элле. Он приложил свою руку к созданию винокурни (ныне – краеведческого музея), усадеб, железнодорожного вокзала в Варшавцево, больницы на проспекте Щорса и других архитектурных украшений. Узнаваемый стиль Элле – сплав модерна и готики – присутствует и в махонинском доходном доме. Посмотрите на эти балки и балясины!

Рис 2. Такая лепота, и в поле!

Кем же был промышленник Яков Юрьевич Махонин? Информация о его жизни на удивление скудна, не сохранилась даже дата рождения. По всей видимости, ему было около шестидесяти, когда он открыл доходный дом, и около шестидесяти пяти, когда утонул в Змийке. Остается загадкой, был это несчастный случай или самоубийство. Куцые упоминания изображают человека волевого и импульсивного, жестокого к недругам и щедрого по отношению к приятелям. Бытует мнение, что дом он построил не ради заработка, а дабы поселить в нем своих друзей. Вот такой компанейский парень.

В дореволюционных адресных книгах говорится, что после смерти Махонина недвижимым имуществом короткое время владел его пасынок, а затем дом перешел в собственность Общества электрического освещения. Шестин обзавелся торфяной электростанцией и гидростанцией мощностью 50 кВт. Медные кабели протянулись к яхт-клубу и отдаленному дому в рекламных целях: мы зажигаем свет повсюду!

В годы Гражданской войны дом опустел.

Знаменитый жилец

Предположим, вы никогда не слышали о Викторе Гродте. А как насчет Виктора Гюго? Заинтригованы? Нет, великий французский писатель не посещал наш город, не пивал чаи с Яковом Юрьевичем. Но именно к книге Гюго «Отверженные» нарисовал иллюстрации молодой художник Виктор Гродт. В десятых годах двадцатого века он проживал вместе с матерью в махонинском доме. Рисунки Гродта так понравились издателям, что его пригласили в Санкт-Петербург. Он завел приятельские отношения с Юрием Анненковым. Сам Александр Николаевич Бенуа похвалил начинающего художника и нарек его рисунки «ужасными и чарующими». Но жизнь в столице не задалась. Гродт увлекся алкоголем и морфием, его картины становились все более мрачными. Он терял заказчиков. Последней надеждой был гонорар за рисунки к роману «20 000 лье под водой» Жюля Верна. Но иллюстрации вызвали негодование издателей. Договор был разорван. Разбитый физически и эмоционально, Гродт возвратился к матери на малую родину и в 1916-м свел счеты с жизнью. Он бросился головой вниз в пролет между лестницами доходного дома. Художнику было двадцать пять лет.