В паутине под лестницей - Анна Чайка Страница 17

− Как в той книжке, − пробормотала она, возвращаясь к событиям вчерашнего вечера. − Для усиления способностей и проникновения в изнанку мира начинающий маг должен ночевать на могиле незнакомца несколько недель…

А что если под это описание подходит заброшенный дом в центре города? И она спала здесь, думая, что находиться в центре поддержки нуждающихся, а на самом деле пропитывалась этим местом, позволяла ему отравить себя, поработить. И ведь все абсолютно добровольно. Кора сама поставила подпись.

Она тихо рассмеялась, и этот смех напугал даже ее саму.

Зачем? Зачем такие сложности, для какой возвышенной цели? Накормить голодных мертвецов, а может принести юную деву в жертву, как в каких-нибудь старинных книжках? Если она выберется, то не оставит ни один из вопросов без ответа.

Тьма снаружи шла на убыль.

Кора поняла это, как только краски, различимые ее покрасневшими глазами, начали наливаться жизнью. Слой негатива уходил. Рассасывался в пространстве, позволяя реальности нарасти поверх, точно плоть на открытой ране. Мир исцелялся.

18

Солнечные лучи проникали через закрытое окно.

Она сидела перед закрытой дверью и клевала носом. Почти как человек в рассказе Златы, только с одной поправкой − она не была сумасшедшей. Следы коготков на полу явное тому доказательство.

Кора была удовлетворена своим самочувствием. И это не смотря на то, что она не спала всю ночь и была вымотана битвой с призрачным врагом. Теперь хотя бы стало ясно, что творилось вокруг нее в последнее время.

Первым делом нужно было подготовиться к следующей ночи. Неизвестно, что придумают местные «жители», когда вновь наступит их время. Да, как было понятно, призраки могли проявлять себя только с наступлением темноты, не раньше. И Кора собиралась воспользоваться этой временной передышкой.

Проверив еще раз, что происходит по ту сторону двери, она вышла в коридор. Было тихо. Очень тихо и пусто. Даже петушиное пение не требовалось − зло послушно ушло в подполье дожидаться своего времени.

На цыпочках Кора побежала к лестнице. Главное успеть… Скрежещущий звук заставил подпрыгнуть и вскинуть руки в защитной позе.

Кошка. Всего лишь одна из любимиц Гортензии. Сидела и смотрела на крадущуюся девушку с легким презрением в темных галактиках глаз. Но разве у кошек бывают такие жуткие глаза? Словно мириады погасших звезд.

А сама кошатница − была ли она живой, возможно, единственной живой соседкой Коры, принимавшей происходящие странности как должное?

Вдруг возникло острое желание постучаться к ней. Возмутиться, пожаловаться. Сказать, в конце концов, что она была права. Кора даже сделала шаг обратно. Но остановилась.

Гортензия не могла быть живой.

Нет.

Надо бежать. К счастью в комнате оставалось множество предметов гардероба, которые она не могла увезти с собой и в которые переоделась, сменив легкую ночнушку на платье из плотного хлопка.

Сейчас нужно как-то попасть обратно в дом Иванковых. Там оставались деньги, разбитый, но все еще работающий телефон и недочитанные книги. Точно, книги. Она должна успеть их дочитать, пока не поздно.

Злата встречала ее на пороге, скептически скрестив руки на груди.

«Будет допрос, − поняла Кора»

− Я рано встаю, − подсказала подруга, верно расшифровав стыд на ее лице. − И куда это ты уходила? В одной пижаме, да еще и без вещей?

− Гуляла, − ляпнула Кора. А что еще она могла сказать?

− Хорошо так прогулялась, аж до дома. Эту шмотку я на тебе раньше не видела.

− Ты меня впустишь? Мне надо сумку забрать.

− Сначала объяснись, что с тобой происходит? Тим говорил, что ты особа замороченная, но не настолько же, чтоб посреди ночи из запертой квартиры пропасть!

Кора вздохнула, делая вид, что сдается, тем самым отвлекая внимание Златы, и резко проскочила у нее под мышкой. Внутри, как обычно, работал телевизор. Одновременно с ним играло радио.

Ника сидела в гостиной, поедая шоколадные хлопья прямо из коробки.

− Привет. А ты куда запропастилась? − прочавкала она, не оборачиваясь. − Мы уж подумали, что ты провела хитрую аферу с целью своровать у нас одежду.

− Ага-ага…

Кора огляделась в поисках своих вещей. Сестры переворошили ее спальное место, видимо, пытаясь понять ход ее мыслей. Сумка нашлась под табуретом. Проверив кошелек и вернув на место книги, Кора кинула рядом с Никой аккуратно сложенную пижаму с безумными зайцами.

− Возвращаю.

− Так ты не объяснишь, как и зачем сбежала? − спросила Злата, преграждая ей путь.

− Это сложно. Может потом?

− Сейчас.

− Ты все равно не поверишь. Это одна их тех баек, в которые ты не веришь.

Злата продолжала стоять в дверном проеме, загораживая выход. Сейчас ее крепкая ладная фигура была олицетворением вселенской упертости, что не могло не раздражать. Как же не вовремя!

Жила же Кора без опеки все эти шестнадцать лет. Так почему именно сейчас о ней вдруг все начали беспокоиться?

− Ты посчитаешь меня ненормальной, − терпеливо объяснила она. − А я этого не хочу. Совсем не хочу.

− Я жду.

Не олицетворение, нет. Кора немного ошиблась. Перед ней стояла сама неумолимая богиня упрямства, покровительница всех трудоголиков и вьючных животных.

В этот момент жутко захотелось соврать. Но разве правда не выглядела, как самая нелепая и неочевидная ложь на свете?

И Кора сказала:

− До вчерашнего дня я и не подозревала, что окружающие меня люди давно мертвы, а я нахожусь в странной связи с несуществующим зданием общежития, где жила последние полтора месяца. Думаю, это из-за того, что я, не читая, подписала некий контракт. Теперь с наступлением ночи меня переносит в съемную комнату, где бы я ни была, и призраки-соседи пытаются меня извести.

Она выпалила все на одном дыхании, дивясь, как легко далось признание. Рассказать кому-то правду было почти так же приятно, как дать отпор чудовищному пауку с голосом Гвидо.

Складки вокруг носа Златы углубились. Она насупилась. Сидевшая между ними Ника, тихо пискнула, предчувствуя скандал.

− Ясно, − сказала наконец старшая из сестер. − Отличная история.

− Знаю.

− Можешь идти.

Проходя мимо, Кора стиснула ручку сумки так, что побелели костяшки. От Златы исходили волны стальной злости. Если подумать, они были похожи на бурю, бушевавшую в тщательно закупоренной бутылке. Не станешь приглядываться − и увидишь лишь ровную гладкость стекла.