В моих глазах – твоя погибель! - Елена Хабарова Страница 16

Зернов провел стремительное расследование и выяснил, что и в самом деле – его троюродный брат трудился в составе особой части завода N 550, причем с самого момента его создания. Он был на хорошем счету, взысканий не имел… однако весной 1942 года исчез. Обвинения против него казались странными и смутными, однако приговоры выносили и при более расплывчатых обвинениях. Был приговорен и Егоров. Сейчас он находился в лагере.

Зернов имел достаточную власть, чтобы потребовать нового расследования дела, по которому пострадал Егоров. Вскоре весы советской Фемиды качнулись в обратную сторону: начальство областного НКВД было в курсе, объект какого значения должен строиться в Сарове, и всякая просьба фактического руководителя этого строительства была наравне с приказом.

К счастью или к несчастью, однако таких невероятных историй, которая произошла с Егоровым, судопроизводство тех лет насчитывало немало. Так что он не стал еще одним счастливчиком среди тех, кого судьба, «играя человеком», выдернула из бездны и если не вознесла высоко, то хотя бы вернула к нормальной жизни.

Уже на другой день после встречи с Зерновым Дмитрий Александрович возвращался в Саров. По пути он упросил Павла Михайловича хоть на десять минут задержать машину на углу одной из центральных улиц и переулками бегом бросился на Мистровскую.

Хабаровский край, 1957 год

Ромашов начал присматриваться к вольнонаемным работникам, которые трудились в карьере шоферами. Одним из них был молчаливый великан Степан Крамаренко – добродушная гора мускулов с непропорционально маленькой головой. Несколько раз Ромашов проверял: Степан отлично реагировал на мыслительные посылы, ибо его неразвитый мозг не был способен к какому бы то ни было сопротивлению. Ромашов наметил себе Степана следующей жертвой – на его энергии можно было протянуть дольше, чем на тех «объедках», которые Ромашов получал от заключенных.

Убийство Степана Ромашов планировал именно на вечер, потому что незаметно подобраться к великану днем он не мог. Ему удалось внушить водителю, что грузовик его неисправен и тот должен допоздна возиться с мотором, отыскивая и не находя несуществующую поломку. Оставлять технику в нерабочем состоянии было нельзя – за это вольнонаемные легко могли перейти в разряд «контингента», поэтому можно было не сомневаться, что Степан задержится с ремонтом до темноты.

Темнота Ромашову была очень нужна! Убить Степана днем он не мог, потому что боялся не справиться с тем приливом энергии, который обрушился бы на него после гибели этого великана. Он помнил, как, неожиданно получив двойную порцию живой энергии после того, как прикончил в Сокольниках двух сестер, Галю и Клаву, – а вышло это почти нечаянно! – никак не мог справиться с их жизненной силой. Его тогда не оставляло ощущение, будто он надут, как воздушный шар, и в любой миг может оторваться от земли и улететь. Цепляясь за деревья, Ромашов добрел тогда до сельмага и набил брюхо плохо пропеченным хлебом, запивая его сладким лимонадом, чтобы хоть как-то утяжелить, заземлить себя. Странностью своего поведения после убийства он опасался привлечь к себе подозрения.

А самое главное, днем Ромашов не смог быть напитаться кровью, а именно это как бы закрепляло полученные им силы в организме, а также почти мгновенно врачевало все раны, шрамы и увечья, которых на теле Ромашова набралось уже немало. Он не мог забыть, как кровь Виктора Панкратова за считаные минуты вылечила два его пулевых ранения…

Он должен был убить Степана не украдкой, одним ударом, как убивал других, а ножом. Должен был зарезать его!

Метнуть в Степана нож, как в Ольгу Васильеву, не удалось бы: такого ножа у Ромашова просто не было. Но вчера он украл из ящичка с шоферскими инструментами острую отвертку, напоминающую заточку ^[22], спрятал ее в карьере, запомнив место так, чтобы мог найти его и в темноте, и не сомневался, что ему удастся ткнуть Степана в сердце, зайдя сбоку.

После того как прошла вечерняя поверка, Ромашов выбрался из барака через печную трубу. За время лагерной жизни он стал неплохим печником, и полгода назад, когда перекрывали прохудившуюся крышу барака, построенного еще в начале века, и чинили развалившуюся трубу печки-каменки, совершенно случайно обнаружил, что из широкой печки можно вылезти через трубу на крышу. Что он в нужный момент и сделал.

Потом Ромашов пролез под «колючкой» в укромном месте, в кустах, выждав, когда охранник, шлявшийся по периметру лагеря, отойдет подальше. Собак спускали редко: этих зверюг побаивались сами охранники, особенно когда – совсем недавно – пес набросился на одного из часовых и жестоко искусал его. Псину, конечно, пристрелили, но это напугало охранников. Да и зачем собаки? Эти доходяжные зэки терпеливо ждут амнистии и даже не думают о побегах. Пусть псы в вольере грызутся между собой!

Иногда Ромашов позволял себе помечтать о том, как однажды убежит через этот лаз и скроется в тайге. Однако знал: сил не хватит. Но теперь, после того как он прикончит Степана…

Конечно, придется сначала поднакопить продуктов. Это дело долгое, потому что все придется хранить в самом строжайшем секрете. Надо будет подыскать место, где устроить тайник…

После объявления амнистии минуло уже почти два года, а документы с приказом об освобождении все не приходили. Что, если они не придут вообще? Что, если придется рассчитывать только на себя? Тогда силы Степана пригодятся, ох как пригодятся…

Ромашов строил планы, мечтал, надеялся, однако все пошло прахом, потому что Степана на месте – в карьере – почему-то не оказалось.

Грузовик стоял под навесом, а шофера не было.

Ромашов настороженно вглядывался в темноту, надеясь, что Степан просто отошел по нужде и вот-вот вернется. Он собирался еще подождать, однако тут грянула гроза, и Ромашов понял, что замысел его рухнул.

Сегодня точно ничего не выйдет. Надо возвращаться в лагерь, да поскорей!

Оскальзываясь, падая в лужи, обходной дорогой он взобрался на крутой склон, напряженно размышляя, почему нет Степана.

Что-то с внушением пошло не так. Но что, почему?!

И внезапно Ромашов понял, что и почему. Да ведь металл, которым был защищен Степан, находившийся в кабине грузовика, экранировал мысленный посыл, ослаблял и мог даже вовсе свести его на нет! Ромашов сразу вспомнил опыты, которые некогда проводились в СПЕКО у Бокия ^[23]. Официально основным направлением работы отдела считалась криптография – шифровка и дешифровка секретных документов, – однако на деле Бокий огромное внимание уделял технике гипноза и передаче мыслей на расстоянии. Само собой, эти опыты велись в строгом секрете. С Бокием тогда сотрудничал «дедушка Дуров» ^[24], и он-то первым предложил использовать металлические сетки для защиты от посторонних внушений. Насколько знал Ромашов, агенты иногда выходили на задержание, укрытые такими металлическими сетками, – тонкими, почти как газовая ткань. И как раз потому, что в погоню за Грозой агенты пошли без металлического прикрытия, ему и удалось навязать им свою волю…