Проклятая звезда - Джессика Спотсвуд Страница 16

Карет на всех не хватило, поэтому мы возвращаемся в монастырь пешком. Путь неблизкий, а вечер становится все холоднее. Мы парами и тройками идем по мощеному тротуару, спрятав замерзшие руки в муфты или в карманы плащей. Настроение у всех подавленное; даже Рилла вопреки обыкновению не пытается ни с кем завести разговор. Мимо нас проходят люди: отцы тащат на руках сонных детишек, женщины в перчатках ведут под руку мужей. Пахнущий какой-то кислятиной мужчина задевает меня плечом и даже не извиняется.

Из центрального района мы попадаем в торговые кварталы. Днем здесь творится форменное сумасшествие, людские толпы перетекают из молочных лавок в магазины одежды, а оттуда — к мясным прилавкам, но сейчас все закрыто. В квартирах над лавками загораются свечи, когда их обитатели возвращаются с площади домой. А когда мы оказываемся в окрестностях монастыря, пешеходов становится еще меньше: у обитателей этих симпатичных частных домов достаточно средств, чтобы содержать собственный выезд. Я украдкой дотрагиваюсь до красных роз, образующих чью-то живую изгородь, и вдыхаю сладкий цветочный аромат.

Когда мы поднимаемся по мраморным ступеням, я с тоской обращаю лицо к окну моей комнаты на третьем этаже. Сестра Кора ждет нас в холле, на ее лице написано беспокойство. Когда все мы втягиваемся внутрь, она вскидывает руку, призывая к тишине:

— То, чему сегодня нам пришлось стать свидетельницами, ужасно. Я сожалею, что вам пришлось увидеть подобное. Но это должно напомнить, что нам следует держать свою магию в узде. То, что случилось с молодой ведьмой, может произойти с любой из нас, поэтому важно уметь владеть своими чувствами. А сейчас, когда Братья ищут новую провидицу, нам нужно быть особенно осмотрительными.

— Эта девушка была просто дурой, — говорит Алиса, стягивая плащ, чтобы продемонстрировать всем парчовое черное платье с бархатным пояском.

Я взрываюсь:

— Эта девушка была моей подругой. Была и остается, — в ужасе поправляюсь я. Саши ведь не умерла.

Алиса скрещивает руки на груди.

— И тем, что ты стояла рядом с ней, когда ее арестовали, ты привлекла внимание ко всем Сестрам. Странно, что стражники не задавали тебе вопросов.

— Я уверена, что Кэтрин справилась бы с ситуацией, если бы ее начали допрашивать, — говорит сестра Кора и снова повышает голос: — Будьте осторожны, девочки, и не теряйте надежды. Темные времена не навсегда.

С этими словами она разворачивается и начинает подниматься по слабо освещенной лестнице, ее силуэт пропадает во мраке. Послушницы вешают свои плащи на колышки и разбредаются кто куда. Большинство поспешно поднимаются в свои спальни, некоторые идут в библиотеку, хотя я не представляю, как они будут заниматься, а кое-кто устремляется в гостиную поговорить об ужасах этой ночи. Рилла перехватывает меня, когда моя рука уже лежит на перилах лестницы.

— Пойдем попьем какао, — предлагает она. — Тебе не надо бы оставаться одной.

Как раз этого я и хочу — побыть одной. Но я ведь пообещала себе, что постараюсь стать хорошей подругой, разве нет? Поэтому я позволяю ей увлечь себя в гостиную для учениц. В монастыре две гостиных, олицетворяющих публичную и частную жизнь Сестричества. В ученической гостиной мы пьем чай после окончания учебы, девушки приходят туда, чтобы пообщаться между собой. Эта нарядная комната с голубыми занавесками на окнах, газовыми лампами и разноцветным пушистым ковром на полу. Тут есть пианино, шахматная доска, разложенная на маленьком чайном столике, корзинка с принадлежностями для вязания и стопка модных журналов.

Мэй утопает в синем кресле в шотландскую клетку, и я пристраиваюсь на пуфике возле ее ног. Рилла спешит на кухню приготовить нам какао. Алиса и Вайолет занимают свои обычные места на розовом плюшевом диванчике, и еще несколько девушек устраиваются тут и там на стульях и банкетках. Некоторое время в гостиной не слышно ни звука, лишь потрескивают поленья в очаге.

— У моей мамы есть несколько книг, она прячет их в тайнике своего гардероба, — говорит Люси Уилер, ерзая на табуретке возле пианино.

— А моя тетушка учит старинным танцам, — растягивая слова, произносит Дейзи Рид, высокая девушка с кожей цвета какао. — Она проводит уроки в своем амбаре. Девушки приходят и танцуют друг с дружкой вальс, а мой дядюшка подыгрывает им на скрипке. Тетю научила танцевать бабушка, а ее — прабабушка.

Младшая сестра Дейзи, Ребекка, сидящая подле Люси, грызет ноготь.

— А от дедушки они это скрывают, потому что он — член городского Совета.

Мэй сует руку в карман и вытаскивает оттуда резные костяные четки мала. [2]

— В моей семье до сих пор исповедуют религию нашей старой родины. Дома мы говорим по-китайски. К тому же мы иммигранты, поэтому нас, чуть что, подозревают во всяких гадостях.

— А мой отец каждый день совершает измену, — говорит Вайолет ван Бурен, дочь монастырского кучера и закадычная подруга Алисы. — В случае чего его наверняка казнят.

— Да хватит уже! Вы все ведете себя как перепуганные маленькие дурочки. А они именно этого и добиваются, — хмуро смотрит на нас Алиса. — Они хотят, чтоб мы боялись. И от страха не решались бросить им вызов.

— У меня и так только отец остался, если я и его потеряю… — начинает Вайолет. Это красивая девушка с блестящими темными волосами и большими фиалковыми глазами, цвет которых перекликается с ее именем.