Ночь триффидов - Саймон Кларк Страница 15

— Но ведь она не отказала мне окончательно, верно?

Митч зря тратил силы и время, втискиваясь в комбинезон. Когда мы появились в приемной Старика, нам сообщили, что второе место в истребителе займет пассажир.

К этому времени зарядил дождь. Стук капель по крыше из гофрированного железа почему-то казался мне зловещим.

Коммандеру [2]Рейнольдсу, более известному под кличкой Старик, было лет шестьдесят пять, но выглядел он на все семьдесят. Лицо избороздили морщины, щеки и двойной подбородок отвисли так, что кавторанг походил на только что пробудившегося от глубокого сна старого бульдога.

— Мэйсен, — прорычал он, — познакомься с мистером Хинкманом.

Стоящий рядом с письменным столом ясноглазый молодой человек наклонил голову и протянул руку. Он, как мне показалось, горел энтузиазмом, весьма сильно походя на розовощекого студента, получившего первое серьезное задание.

— Мистер Хинкман — метеоролог, — в характерной для него тягучей манере сообщил Старик. — И погода — его специальность. Место штурмана займет он.

— Слушаюсь, сэр, — неохотно произнес я. — Но могу я спросить, летал ли когда-нибудь мистер Хинкман на реактивном истребителе?

— По правде говоря… — начал энтузиаст метеорологического дела.

Но Старик не дал ему закончить.

— Нет! — рявкнул он. — И в этом нет никакой необходимости. Он будет сидеть в кабине позади тебя, Мэйсен, делая записи и фотографируя то, что должно быть сфотографировано. Ясно?

— Так точно, сэр!

— Вопросы есть?

— Никак нет! Но… вообще-то…

— Слушаю, Мэйсен.

— Имеются ли какие-нибудь соображения о причинах наступления тьмы, сэр?

Дождь все сильнее барабанил по железной крыше. Старик молчал, почесывая отвислую щеку. Я терпеливо ждал ответа.

— Вообще-то сам я ничего подобного раньше не видел, — наконец протянул он. — Для обычной облачности слишком темно. Нечто отдаленно похожее я наблюдал в Суэце. Песчаная буря, будь она проклята, была такой свирепой, что я не видел собственной руки у себя перед носом. А вы что скажете, мистер Хинкман?

Мистер Хинкман не сразу сообразил, что его просят внести вклад в научную дискуссию. Но как только понял, его глаза засияли, и он радостно затараторил:

— Коммандер Рейнольдс попал в точку, упомянув о песчаной буре. Все известные нам облака состоят из частиц воды или льда, которые не способны полностью препятствовать проникновению света. Тучи песка, напротив, состоят из… хм-м… песчинок, естественно, которые являют собой гораздо более плотное препятствие для солнечных лучей.

— Песчаные тучи? — не скрывая изумления, переспросил Старик. — Песчаная буря на острове Уайт?! Вы, наверное, шутите?

— Ну конечно, не песчаная буря как таковая, коммандер. Но поскольку освещенность снизилась на… на сто процентов, то мы, очевидно, имеем дело с весьма необычным природным явлением…

— Вот именно. И ваша задача, джентльмены, разгадать эту загадку.

Мы с Хинкманом принялись строить гипотезы о возможном происхождении таинственных частиц, но Старик, взглянув на часы, мрачно заявил:

— Шестнадцать ноль-ноль, и если не ошибаюсь, я уже слышу двигатели вашей машины. С Богом, джентльмены.

Не тратя лишних слов — шеф вообще был неразговорчив, — он потряс руку вначале Хинкману, а затем мне.

— Отвратная погода, Мэйсен, — все же сказал он. — Жаль, что приходится посылать тебя в эту муть, но ничего не поделаешь. Долг зовет и все такое прочее…

Дождь барабанил по крыше и стеклам окон. На какой-то миг мне даже показалось, что вдалеке сверкнула молния.

Да, небеса на сей раз не выглядели дружелюбными, но у меня с ними было назначено свидание, и отложить его я не мог.

* * *

Примерно в половине пятого мы уже сидели в кабине стоявшего на взлетной полосе истребителя и ожидали от диспетчерской службы разрешения на взлет.

Я занял кресло пилота, а Хинкман, разместившись позади меня, болтал не останавливаясь. Хоть метеоролог, так же как и я, был облачен в высотный комбинезон, что для него было явно непривычно, речь его лилась легко и непринужденно.

— Наука насчитывает десять уровней формирования облачности, — вещал он, — начиная со сравнительно низких слоисто-дождевых образований и заканчивая перистой и перисто-слоистой облачностью на высоте шестнадцать тысяч футов.

Пока он болтал, я проводил предполетную проверку приборов и механизмов, а дождь безжалостно хлестал по плексигласу кокпита. В кабине стоял запах авиационного топлива. Очищенное триффидное масло имело сладковатый аромат запеченных в пироге персиков.

— У меня есть все основания полагать, — продолжал Хинкман, — что преграждающая путь свету облачность начинается довольно низко. Но это, несомненно, всего лишь разновидность облаков, известных под названием дождевых, и именно они являются источником данной грозы. Подобные облака могут простираться до высоты двадцать тысяч футов.

Силы природы, видимо, выражая согласие со словами метеоролога, выдали мощнейший грозовой разряд, и через мгновение раздался такой удар грома, что наш самолет затрясся мелкой дрожью.

— Вы меня слушаете, мистер Мэйсен?

— Конечно.

— План действий прост и элегантен. Вы будете вести самолет вверх, сквозь облака, до тех пор, пока мы не увидим солнечный свет. Таким образом мы сможем определить мощность облачного покрова.

— Понимаю.

— Скажите, этот аэроплан способен подняться на высоту двадцать тысяч футов?

— Его потолок — примерно пятьдесят тысяч футов. Этого для вас достаточно, мистер Хинкман?

— Да… Да-да. Вполне.

Мне показалось, что энтузиазм мистера Хинкмана несколько пошел на убыль.

Полыхнула молния, залив синим светом всю округу. Силуэты деревьев в этом ослепительном сполохе были похожи на странных, готовых ринуться в атаку чудовищ. Мощный образ. Пугающий.

— Мистер Мэйсен…

— Зовите меня Дэвидом.

— Да-да… Конечно… А вы меня, пожалуйста, Сеймуром.

— Слушаю вас, Сеймур.

— Эта гроза… Я не мог не заметить, что она становится все сильнее.

— Да, душ что надо, верно, Сеймур?

— Именно, именно… — раздалась в моих наушниках некая имитация смеха. — Душ — весьма удачное слово. Но меня кое-что интересует…

— Что именно?

— Неужели нам обязательно лететь в такую погоду?

— Долг зовет, как изящно выразился коммандер Рейнольдс.