Огонь и сера - Дуглас Престон Страница 15

Опустив газету и принюхавшись, Найджел Катфорт ощутил запах серы. А ведь это не в первый раз, подумал он, и отсюда, из уютного «баухаузовского» уголка для завтраков, он мысленно проклял обслуживающий персонал дома на Пятой авеню. Эти тупицы дважды проверяли вентиляцию и ничего не нашли. Откуда же тогда вонь?!

– Элиза! – отшвырнув газету, закричал Катфорт.

Вторая жена (ту старую кошелку, что износила себя, родив детей, Катфорт давно уже сбагрил и нашел товар посвежее) стояла в дверях, в тренировочном трико, и расчесывалась, наполняя воздух треском статического электричества.

– Опять этот запах, – пожаловался Катфорт.

– А то я не заметила.

Отбросив назад часть длинных белокурых прядей, Элиза принялась за другую. Еще совсем недавно это привело бы Катфорта в восторг, но сейчас он испытал раздражение. Как можно ежедневно тратить полчаса на то, чтобы причесаться?!

– Я выложил за квартиру пять с половиной лимонов, – сказал он, закипая от злости, – а здесь воняет, как на уроке химии! Вызови техников.

– Вообще-то телефон у тебя под рукой. – Подобные колкости были обычным делом, но Катфорт пропускал их мимо ушей. – У меня фитнес через пятнадцать минут. – Элиза тряхнула волосами. – И я уже опаздываю.

Жена вышла, и почти сразу же из чулана донесся шум – Элиза искала теннисные туфли. Немного погодя в холле загудел вызванный лифт, и Катфорт остался один. Уставившись в закрытую дверь, он напоминал себе, что сам хотел товар посвежее. Ну и получил.

Вонь как-то сразу стала сильнее, однако вызывать техников в третий раз Катфорту не улыбалось. Если бы эти придурки знали свое дело, давно бы уже прибежали и все наладили, не ждали бы, пока на них наорут. Катфорту орать надоело, а кричать за него больше некому – соседей с других этажей запах серы, казалось, не беспокоил. Побеспокоиться мог бы кто-нибудь с этажа Катфорта, но хозяева смежной квартиры еще не вселились.

Почувствовав укол тревоги, Катфорт встал. Помнится, Гроув звонил и жаловался на запах серы и еще на сотню странностей. Перед смертью старый клоп совсем сбрендил.

Так откуда же запах? Катфорт прошел в гостиную – там пахло сильнее. В библиотеке запах был гуще, но как нигде воняло у аппаратной. Принюхиваясь, словно собака, Катфорт остановился у своей сокровищницы.

Отперев дверь, он вошел и зажег свет. Здесь хранились его замечательный 64-канальный режиссерский пульт, система параллельных записывающих жестких дисков и стеллажи с акустической аппаратурой. На концерте в Алтамонте Мик Джаггер разбил о сцену прославленный «телекастер» Кейта Ричардса 1950 года – и вот, пожалуйста, гитара согревает душу коллекционера, заключенная в стеклянный шкаф на дальней стене. А рядом с ней буреют пятна кофе и дразнят глаз пошловатые карикатурки на полях нотных листов со словами песни «Imagine». Дура Элиза додумалась сравнить одно из величайших собраний реликвий рока с «Планетой Голливуд»!.. В этой комнате с допотопной 4-дорожечной демозаписи, доставленной из Цинциннати, впервые зазвучали «Сабербан лаунмуверз». Здесь Катфорт открыл «Брилло-Пи» и «Рэппа Джоули», и ему никогда не забыть то особое чувство, что волной вздымалось по позвоночнику. Это был дар, который помогал раскрыть перспективные группы. Что это за талант и как он работает, Катфорта не интересовало. Главное, денежки капали.

«Планета Голливуд», значит? Шла бы ты, милая, знаешь куда...

Следуя призрачной тропкой запаха, Катфорт уперся в окно из листового стекла. Что ж, значит, пахнет из студии. Толкнув тяжелую звуконепроницаемую дверь, он словно бы окунулся в маслянистый туман. Здесь воняло даже хуже, чем серой – будто кто-то жарким полднем пас тут свиней, подливая им на бока жирной грязи.

Тут не техники нужны, а пожарные, решил Катфорт, оглядывая оборудование: пианино «Безендорфер», микрофоны «Ньюманн», акустические кабины, звукопоглощающее покрытие стен. Тлеет проводка? Нет, вроде все цело.

К гневу вдруг примешался страх: а если в квартиру забрался домушник? Впрочем, ободрил себя Катфорт, когда работаешь с бандитами, которые избрали путь пороха и свинца вместо языка дипломатии, это чему-то да учит. Ни один даже самый хитрозадый воришка не обойдет его систему безопасности. Убедившись, что записывающая аппаратура выключена, Катфорт провел рукой по набору кнопок, рычажков и спящих глаз светодиодов. И тут заметил белеющий в дальнем углу предмет, похожий на кусок дерева. Подобрав его, Катфорт понял, что это – зуб, смахивающий на кабаний клык, все еще влажный, с кровью и кусочком хряща на корне.

Едва сдержав тошноту, Катфорт отбросил зуб, и в голове пронеслось: «Суки, взломали мой дом!» Сквозь мысли о надежности сигнализации, замков и охраны в уме проступил образ промоутера, которому Катфорт показывал вчера студию. Неужели он и навел? Откуда же знать, что у кого за тараканы в голове? В таком бизнесе с кем только не приходится иметь дело.

Завернув зуб в носовой платок, Катфорт помчался на кухню и вытряхнул мерзость в жерло измельчителя мусора. Прибор зажужжал, захрустел, зачавкал, и в ноздри Катфорту ударило такое зловоние, что пришлось отвернуться.

Заверещал звонок домофона, и Катфорт, подпрыгнув на месте, помчался к двери.

– Мистер Катфорт? К вам офицер полиции.

Катфорт взглянул на маленький экран: в холле топтался полицейский лет под сорок.

– В субботу? Что ему нужно?

– Он сказал, что будет говорить только с вами, сэр.

Успокоив наконец дыхание, Катфорт смекнул, что офицер пришел не так уж не вовремя.

– Пусть поднимается.

* * *

Офицер оказался типичным италоамериканцем, а жуткий акцент выдал в нем выходца из рабочего класса района Куинс. Усадив копа на диван в гостиной, Катфорт устроился в кресле напротив. То, что спрашивать будут о Гроуве, он понял сразу, а значок саутгемптонского департамента лишь подтвердил опасения. Катфорт запоздало подумал, что многих проблем удалось бы избежать, взгляни он той ночью на экран определителя номера и не ответь на звонок старого сукина сына.

Коп достал блокнот, ручку и диктофон.

– Никаких записей, – предупредил Катфорт.

Пожав плечами, коп убрал диктофон в карман.