Иррационариум. Толкование нереальности - Дмитрий Лукин Страница 14

Дмитрий в упор не помнил этого капитана, но знакомство сейчас кстати.

– Что там?

– Маньяка взял. И учти, капитан, маньяк – не простой.

Короткая пауза.

– В погонах?

– В погонах, да только не в наших. Сообразил?

– Понял. Звёздочки хоть не крупные?

– Мелкие, наше счастье.

– Понятых готовь.

И дал отбой.

Дмитрий распахнул входную дверь – на лестничной площадке двумя привидениями маялись Клава с супругом.

– Проходите, граждане. Понятыми будете.

Наряд примчал вихрем. Закрутилась обычная следственно-процессуальная чехарда. Дмитрий наскоро настрочил, мол, я, такой-то, такой-то, шёл по частной надобности, услышал и прочее… Расписался и попросил прибывшего старшого – целого майора:

– Слушай, друг, устал я, как собака. Пока вы тут будете вошкаться, пусть ваш водила туда-сюда промотнётся, меня на хату подкинет.

– Лады, герой, – буркнул тот.

Заходя в свой подъезд, Дмитрий глянул на часы и снова изумился – одиннадцать с копейками. Неужто прошло всего полчаса? Тогда – забрать Тимку. Германовна, вроде, поздно спать ложится.

– Я это, Дмитрий, сосед ваш! – ответил на встревоженное «кто там» из-за двери.

– Димочка! Вот так сюрприз! Что же вы, голубчик, говорили – надолго? Заходите!

Зинаида Германовна, в строгом чопорном платье, впустила гостя в прихожую. Тут же полосатой ракетой вылетел Тимур, немного не вписался в поворот, с разгону запрыгнул хозяину на грудь и полез целоваться. Чего за ним отродясь не водилось.

– Тимка! Пират хре… эдакий, прекрати немедленно!

– Дмитрий, – всплеснула руками пенсионерка, – да на вас лица нет! Что стряслось?

– Служба, Зинаида Германовна. Задержал опасного преступника.

– Вооружённого?

Дмитрий попытался кивнуть, отбиваясь от тимурова натиска.

– Ох, Дмитрий, Дмитрий, и кого вы хотели обмануть… Знаете, Тимоша вел себя очень необычно. Был грустный, вечером отказался от еды. А буквально вот сейчас – поел трески.

– Да посмотрите, что творит! Обнимается! Раньше никогда…

– Это он смерть чуял, Димочка, – глухо сказала пенсионерка. – А теперь радуется, что обошлось. Вы бы зашли, посидим, чаю попьём, у меня варенье, вишнёвое.

– Устал…

– Понимаю. И впредь меня не обманывайте! – Зинаида Германовна кокетливо погрозила пальцем, и ей, удивился Дмитрий, это удалось. – Неужели вы могли подумать, случись что… нехорошее, я выставлю Тимошу за дверь?

Дмитрий счёл за благо промолчать – именно так он и думал.

– Запомните, юноша, – в голосе пенсионерки неожиданно прорезалась сталь, – я из Ленинграда, блокадница, и скорее сдохну сама, чем позволю себе обидеть кота.

Какая связь между блокадой и котами Дмитрий не уловил, а потому сменил тему:

– А в наших краях как оказались?

Зинаида Германовна помолчала.

– Знаете, Дима… После эвакуации не стали возвращаться. Здесь осели. Страшно там было. Очень страшно. Вот, деньги, я потратила только чуть.

Дмитрий принял свои сорок пять рублей с копейками. Обычно он добавлял пенсионерке немного «сверху», но сообразил – не тот случай, и поспешил распрощаться.

Поставил будильник на семь утра. Бродила в голове дурацкая мысль, и вытряхнуть её не получалось. Значит, придётся действовать. Тимур, опять же против обыкновения, не полез на шкаф, а устроился на груди и тихонько замурлыкал…

С утра он уже торчал на подворье Авдотьи Тихоновны, покорно ожидая, когда хозяйка соизволит закончить полив грядок.

– Ишь, спека какая, – недовольно сказала она, усаживаясь в тень шелковицы. – Всё горит, только поспевай. Что, сынков проведать пришёл?

Дмитрий покачал головой.

– Другое у меня дело. Не служебное. Да и нету, небось, у вас сынков этих.

– Вам там виднее, чего есть, чего нету.

– Авдотья Тихоновна, – Дмитрий замялся, – мне бы… священника. Только чтобы настоящего, а то сейчас, сами знаете, через одного из-под рясы погоны торчат.

Старуха окатила его взглядом – будто с головы до ног ощупала.

– Не служебное, значится, – пробормотала она… – Оно, может, и так…

– Вот честное слово! Слово офицера!

– Та какие вы там офицеры? Дед мой – сержант, под Варшавой своё отвоевал, вот его слово было – кремень! Ладно, – смягчилась старуха. – Вижу, хлопец ты правильный, и на душе у тебя муторно. Далёко тебе ходить без надобности. Пойдёшь по улице вот так, на третьем проулке вправо поворотишься и ещё столько пройди, большой дом из белого кирпича увидишь. Он там один такой, не заплутаешь. Отец Георгий, скажешь – от меня.

– Священник?

– При Никитке-Кукурузнике и приход забрали, и церкву порушили. Гляди, ежели дело твое служебным выйдет… Прокляну.

Дмитрий вздрогнул. Другая какая-то Авдотья Тихоновна это сказала. «Ведьма, что ли?» – мелькнула дурная мысль. И ведь близнецы на неё никак не влияли… А, потом, всё потом.

Дом и вправду нашёлся быстро – возле резной калитки Дмитрий столкнулся с женщиной. Та, заметив его, поспешно сдёрнула с головы белый платок. «Незаконное отправление религиозных обрядов», – Дмитрий механически вспомнил номер соответствующей статьи УК, тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошёл в дом.

Хозяин, мощный бородач с мясистым носом, лет пятидесяти, в клетчатой рубахе с коротким рукавом и невзрачных штанах не слишком походил на тайного священника, но вот глаза… Особые глаза, не опишешь. Смотрит, как душу вынимает. Дмитрий сказал, как было велено, и получил приглашение в трапезную. «Слово какое-то ненашенское – трапезная», – мимоходом отметил он.

Трапезная оказалась обычной гостиной пополам с кухней. Хозяин поставил кипятить на балонный газ чайник.

– Сказывай.

«Что я тебе, кот-баюн?». Но рассказ начал. С пролетария Хавченко, подробно, как в кабинете следователя, будто с повинной пришёл. Хозяин не перебивал, неторопливо разлил по чашкам заварку, вскрыл и высыпал в вазочку пачку печенья «Нежность», добавил конфет, долил в чашки кипятку. Дмитрий глотнул, чуть не скривился.

– Это что?

– Это сбор. Травы.

С третьего глотка сбор оказался не таким уж и омерзительным; к концу чаепития Дмитрий изложил все факты по делу близнецов.

– В Бога веруешь?

Дмитрий промолчал.

– Понятно. Хотя б крещён?

– Бабуля говорила – крестили маленьким.

– Чего же ты, сынок, от меня хочешь? – вопросил отец Георгий.