Огонь - Сара Б. Элфгрен Страница 14

Оливия обиженно смотрит на Линнею огромными, как у персонажей манги, карими глазами. А может, сказать ей, что она лжет, что Линнея несколько раз видела ее летом в городе. Не так много в Энгельсфорсе девушек с синими волосами.

— Ты ходила к Элиасу вчера, да? — говорит Оливия.

— Да.

Оливия старательно рисует в альбоме. Обычный сюжет — девушка с огромными глазами роняет черные слезы.

— Ты хоть бы позвонила, — шепчет она. — Я ведь тоже с ним дружила. Меня сегодня так ломало в школу идти. Это ведь здесь произошло.

Удивительно, даже после смерти Элиаса Линнее не дают побыть с ним наедине!

Она и Оливия познакомились с Элиасом одновременно. Стали ходить в одни и те же места, на одни и те же тусовки. Между Линнеей и Элиасом сразу возникло взаимное притяжение, как будто они были рождены друг для друга. Но за ними всюду хвостом следовала Оливия. Как младшая сестра, которая все делает, как старшие. И от излишней старательности постоянно попадает впросак.

Если Элиас упоминал какую-нибудь музыкальную группу, на следующий день ее название было вытатуировано у Оливии на руке, и она утверждала, что слушает эту музыку уже сто лет. Ее хитрости были так примитивны, что в конце концов Линнея перестала обращать на них внимание. Но вот что ее бесило по-настоящему, так это когда Оливия начинала вздыхать о «переживаниях» и «проблемах», которые были прикольным аксессуаром, украшавшим ее жизнь. На самом деле достаточно беспроблемную. Мама, папа, старшие браться и сестры обожали Оливию и обращались с ней как с принцессой.

Иногда Линнее казалось, что Оливия использует смерть Элиаса, чтобы поднять собственный статус, подчеркнуть собственную значимость в глазах окружающих.

Потом Линнее становилось стыдно за такие мысли. В конце концов, Оливия — единственная из прежней компании — звонит Линнее, хотя та перестала появляться на общих тусовках. Да, сейчас они практически не общаются, но когда-то неплохо проводили время вместе, хоть Линнея и не помнит, когда и где это было.

Оливия придвинулась ближе к Линнее, цепи на ее футболке звякнули.

— Я не хочу ссориться, — шепнула она.

— Мы и не ссорились, — ответила Линнея.

— Отлично. Тогда я хочу тебе кое-что рассказать. Я видела твоего отца в субботу в Вестеросе.

Линнея окаменела.

— Знаешь, что он сказал?

— Меня это не интересует.

— Перестань, это хорошая новость.

— Хороших новостей про моего отца быть не может.

— Он не пьет.

Линнея сидела, уставившись в парту, на крышке которой кто-то нацарапал название футбольной команды.

— Он сказал, что не пьет. И похоже, это правда. От него не пахло алкоголем. И он был такой… аккуратный.

Я не выдержу этого еще раз, — думала Линнея. — Я больше не могу.

— Да что с тобой! — обиженно воскликнула Оливия. — Я думала, ты обрадуешься…

* * *

Прошлой осенью место за партой рядом с Мину было занято. Там сидела Ребекка.

Теперь это место пустует.

Они дружили недолго. А кажется, целую вечность. Потому ли, что обе были Избранницами? Или потому, что Ребекка была первым настоящим другом Мину?

— Мину Фальк Карими, — говорит новая классная руководительница Ильва, и Мину поднимает руку.

Ильва ставит галочку в журнале. Новой классной руководительнице лет тридцать с небольшим, у нее тонкие светлые волосы, круглые очки и вид старой засушенной воблы.

Мину вдруг пожалела, что с ними нет Макса. Всего на одно мгновение. Конечно, не Макса-убийцы, а Макса-учителя.

Теперь он лежит в больнице в нескольких километрах отсюда. Не двигается и не реагирует ни на что. И никто не знает, очнется ли он когда-нибудь от своей непонятной комы.

Ильва закончила перекличку и начала методично запугивать учеников тем, как трудно учиться на втором курсе гимназии.

Мину снова погружается в воспоминания. Не свои, а те, которые она увидела в душе Макса. На этот раз она не пытается от них защититься, наоборот, отдается течению памяти, пытаясь увидеть то, что не заметила или пропустила в прошлый раз. И вскоре воспоминания выходят из-под контроля, начинают жить самостоятельной жизнью. Вот Алиса, первая девушка Макса. Алиса, которая была так похожа на Мину.

— Макс, пожалуйста, уходи, — говорит она. — Я не хочу больше тебя видеть.

Мину чувствует, как Макса захлестывает гнев. Он хочет, чтобы Алиса умерла. Он желает этого от всего сердца. И тут просыпаются его магические силы. Макс заставляет Алису взобраться на подоконник. И спрыгнуть вниз. Мину вместе с Максом переполняется опьяняющим сознанием собственной власти, крик рвется наружу.

Мину вцепляется руками в край стула. Пол уходит у нее из-под ног. Зажмурившись, она делает несколько глубоких вдохов, головокружение постепенно проходит.

Мину открывает глаза и видит возле учительской кафедры того парня, которого они встретили в старой усадьбе.

— Извините за опоздание, — говорит он и улыбается Ильве.

— В первый и последний раз, — говорит Ильва. Она пытается говорить строго, но не может сдержать улыбки и краснеет.

— Это Виктор Эреншёльд. Он новенький. Его семья переехала в наш город. Я надеюсь, вы станете друзьями, — произносит Ильва, и, обращаясь к Виктору, продолжает: — Садись на свободное место.

Виктор смотрит на Мину. Несмотря на жару, на нем рубашка, брюки и тонкий синий кардиган. Синий цвет жакета красиво оттеняет глаза Виктора, которые от этого тоже кажутся ярко-синими. Как васильки. Кивнув Ильве, Виктор садится рядом с Мину.

— Хочу предупредить, что те места, которые вы себе выбрали, вы будете занимать на моих уроках в течение всего семестра.

Кевин начинает шумно протестовать с последней парты:

— Еще чего! Мы первоклашки, что ли! Я что, должен тут весь семестр сидеть?

Леван, сидящий рядом с Кевином, поправляет очки, но ничего не говорит.

— А кому легко? — отзывается Ильва. — Если вы будете пересаживаться, я не запомню, как кого зовут. Тебе понятно… Кевин?

Виктор достал из наплечной кожаной сумки блокнот, автоматический карандаш и ластик. Положил на парту. Отодвинул ластик на несколько миллиметров в сторону. Мину с интересом следила уголком глаза за его действиями.

Даже вблизи Виктор выглядел как персонаж из глянцевого журнала. Жара ему, казалось, была нипочем. Он не потел и ничем не пах. Ни потом, ни духами. Ничем. Как будто под одеждой был не человек, а кукла. Глядя на него, Мину вдруг почувствовала себя неумытой и потной.

Закончив раскладывать на парте письменные принадлежности, Виктор повернулся к Мину.

— Похоже, нам придется какое-то время потерпеть друг друга, — произнес он.