Проклятие рукописи - Сергей Пономаренко Страница 14

— Nето satis credit tantum delinquere, quantum Permittas [15]. — На губах Папы заиграла улыбка, но взгляд был отчужденным.

Томмазо похолодел, не зная, как истолковать эти слова.

Он уже три месяца находился в Риме, и это была не первая аудиенция у Папы Сикста IV. Вначале ему пришлось передать немало подарков церемониймейстеру папского двора Агостиньо Патризи, чтобы предстать перед святым отцом, конечно же, не с пустыми руками — чудесный старинный золотой перстень с громадным бриллиантом, стоивший кучу дукатов, вернул расположение Папы. Этому способствовал и рассказ о том, что он не раз был на волосок от смерти, выполняя поручение Папы в Базеле. Свои злоключения Томмазо немного приукрасил, искусно вплетая в повествование вымышленные опасности. Скорбно опустив голову, он рассказал об уничтожении рукописи, сожалея, что не смог в полной мере выполнить указания его святейшества. Папа весьма благосклонно воспринял рассказ, лишь поинтересовался, почему он так надолго задержался в Ломбардии у покойного герцога Миланского. Томмазо пояснил, что чуть было не оказался на виселице в Павии, но был помилован герцогом.

— Вы же знаете, святой отец, что покойный герцог — мир его праху! — был человеком непредсказуемым, и, зачем ему потребовалось меня держать при себе, мне так до сих пор и неизвестно. — И Томмазо, словно в недоумении, развел руками.

Папа удовлетворился столь невразумительным ответом и повел речь о новом поручении — поездке в графство Форли, которым так неразумно правило семейство Орделаффи [16]. Томмазо понял намек Папы. На следующий день он отправился в Форли и вскоре докладывал Папе, что в графстве назревают серьезные беспорядки, с которыми может справиться лишь крепкая рука, но не нынешний правитель. И на этот счет у него появились некоторые мысли.

— Графу Джироламо Риарио будет полезно узнать твои соображения. Отправляйся к нему и расскажи все как есть, ничего не утаивая.

Томмазо послушно преклонил колени перед понтификом, а его сердце сильно забилось от предвкушения возможной встречи с Катариной.

Франческо делла Ровере, выходец из нищей семьи, ставший шесть лет тому назад Папой Сикстом IV, без стеснений продвигал на самые высокие поста родственников, открывал им путь к богатству и власти. Из тридцати четырех кардиналов, назначенных Папой, шесть были его ближайшими родственниками, а остальным пришлось заплатить огромные суммы за кардинальскую мантию. При нем расцвела торговля церковными должностями — симония. И вот простой кондотьер, командир наемников, стал графом, получив этот титул благодаря женитьбе на Катарине Сфорца и тому, что он был племянником Папы. Ходили слухи, что Пала особо благосклонен к Джироламо из-за того, что тот на самом деле его сын. Томмазо не сомневался — княжество Форли Папа наметил передать во владение Джироламо. Его душу испепеляла ненависть к этому выскочке, отобравшему у него любимую лишь благодаря своим родственным связям с Папой, но, тем не менее, он отправился выполнять указание понтифика.

Джироламо встретил Томмазо в своем палаццо довольно приветливо, внимательно выслушал, по ходу рассказа задавая конкретные вопросы и высказывая дельные замечания. Томмазо, незаметно наблюдая за свежеиспеченным графом, кроме ненависти к нему почувствовал и зависть: Джироламо было чуть больше тридцати лет, он имел приятную, не лишенную мужественности внешность, обладал тонким умом и был известен как опытный военачальник. Невольно сравнивая себя с ним, Томмазо с горечью отметил, что во многом проигрывает ему, а главное — в возрасте.

Джироламо, не зная, какие мысли бродят в голове гостя, представил ему свою жену — Катарина вспыхнула персиковым румянцем, неожиданно увидев в своем доме Томмазо, и едва справилась с волнением. Томмазо остался отведать предложенных угощений. В душе он ощущал некое злорадство, понимая, как неспокойно на душе у молодой женщины. Ее супруг, наоборот, проникся доверием к гостю, которого рекомендовал сам Папа как очень дельного человека, умеющего выполнять деликатные поручения, не боящегося измазаться в крови. Поэтому он вскоре подключил Томмазо к разработке плана присоединения Форли к своим владениям.

Теперь Томмазо бывал в палаццо Джироламо Риарио почти каждый день и всякий раз виделся с Катариной, внешне безучастной, но ему казалось, что внутри нее бушует буря. Однако и для него эти встречи не проходили бесследно — ночами он мучился, лежа без сна, представляя, как Джироламо и Катарина предаются любовным утехам. Его трясло, словно в лихорадке, бросало в пот от бессилия что-либо изменить. А на следующий день он вновь отправлялся в палаццо, мучая себя и ее. Он понимал, что это не может продолжаться долго и должно чем-то закончиться.

Однажды ранним утром в его дом, расположенный недалеко от моста Святого Ангела, в районе, носящем название Малая Флоренция, мальчишка-оборванец принес записку, написанную женским почерком. Ему назначалось свидание в полдень на западном берегу Тибра. Томмазо ни на миг не сомневался, что отправителем этого письма могла быть лишь Катарина. Он не знал, что она задумала на этот раз, но без колебаний отправился на встречу. Его путь пролегал по опрятной виа Канале, на которой стояли чистые и ухоженные дома выходцев из Тосканы, до того места, где Флорентийский мост соединял берега Тибра. Оттуда тянулась прямая дорога к Трастевере, району узких и грязных улочек, расположенному на восточном холме Яникул, названному так в честь двуликого бога Януса. По преданиям, на этом холме был распят апостол Петр, здесь же находилась одна из старейших базилик Рима — Санта Мария Трастевере, где на обратном пути решил помолиться Томмазо.