Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг Страница 14

— Сегодня похуже? — спросил Луис.

— Терпимо.

— Ляжете в постель, постарайтесь прогреть больное место.

— Хорошо. Да я так и делаю обычно. Луис… не беспокойтесь обЭлли. У нее скоро появится много новых друзей, она забудет о кладбище. Потом,глядишь, отправятся туда ватагой, подновят надписи, расчистят тропу, может,посадят цветы. Иной раз на них находит, добрые чувства берут верх. И тогда,увидите, Элли совсем иначе отнесется к смерти. Мало-помалу они тоже перейдут на«ты».

ЕСЛИ НЕ ВОСПРЕПЯТСТВУЕТ МОЯ ЖЕНА.

— Приходите завтра вечерком, расскажете, как прошел день, —предложил Джад. — Я вас заодно в картишки обыграю.

— Меня так просто не возьмешь. Я вас перехитрю: подпоюсначала.

— Док, — с серьезным лицом проговорил Джад, — в тот же день,когда вам удастся перехитрить меня в картах, я отыграюсь в чем-то другом.

И, засмеявшись, Луис повернул к дому, терявшемуся в осеннихсумерках.

Рейчел уже спала, Гейдж свернулся клубочком у нее под боком.Даже во сне, казалось, мать защищает ребенка. Ничего, скоро она перестанетсердиться, случались ведь и раньше размолвки, и в отношения вкрадывалсяхолодок, правда, такой серьезной еще не было. Он и грустил, и сердился, итосковал об утраченном мире, хотел вернуть его, но не знал как, да и ему лиделать первый шаг к примирению? Да и есть ли в этом смысл? Все равно что дутьпротив ветра. Не забыть всех ссор, скандалов, хотя немногие сравнятся снынешним, вспыхнувшим из-за вопросов Элли и ее слез. А много ль таких размолвокнужно, чтобы семейная жизнь претерпела существенные изменения? И вот, читаешь вгазете о разводе не кого-либо из друзей, а о своем собственном.

Он разделся, завел будильник на шесть утра. Принял душ,вымыл голову, побрился, проглотил таблетку от изжоги (что-то после ледяного чаяНормы начал пошаливать желудок), почистил зубы. А может, изжога стала дониматьего потому, что он дома; потому, что в постели Рейчел отгородилась от негосыном. Самое важное — границы, вспомнилась ему фраза из университетскогоучебника истории.

Вроде все сделано, можно и спать ложиться, но сон не шел.Что-то внутри щемило. Вспомнились два прошедших дня. Он лежал, прислушиваясь кдыханию жены и сына, ровному, почти одновременному. ГЕН. ПАТТОН… ХАННА, ЛУЧШАЯСОБАКА НА СВЕТЕ… МАРТА, ЛЮБИМАЯ КРОЛЬЧИХА… Элли плачет и гневается: не хочу,чтобы Чер умирал!.. Это мой кот! Пусть Бог заводит себе кота… Рейчел — тожесердится: ты, как врач, должен знать… Норма Крандал: похоже, люди хотятпоскорее забыть… И Джад — голос у него тверд и уверен, голос далекого прошлого…Иногда смерть сидит с вами за столом, иной раз даже за задницу ущипнет.

Голос старика сливался с голосом матери Луиса, онарассказывает сыну, откуда берутся дети, лжет четырехлетнему мальчику… говоритему правду лишь в двенадцать лет, когда погибла в автомобильной катастрофе егодвоюродная сестренка Рути. Один балбес, увидев ключи в кабине грузовика, решилпокататься, но, запустив мотор, не сумел остановить и смял в лепешку машинуотца Рути вместе с девочкой. На лице у нее остались лишь царапины. НЕ МОЖЕТБЫТЬ, ЧТОБЫ ОНА УМЕРЛА, все твердил Луис, когда мать сказала ему правду. Онпонимал слово «смерть», но тогда не чувствовал смысла. КАК ЭТО — УМЕРЛА? О ЧЕМТЫ ГОВОРИШЬ? И потом мелькнула мысль: А КТО ЖЕ ЕЕ ПОХОРОНИТ? Дядя Карл сам былгробовщиком, но чтобы он… Нет, невозможно. Страх нарастал, и он уцепился за этумысль, как утопающий — за соломинку. Ничего важнее на свете нет! Вродеизвестного: а кто же бреет брадобрея?

«Наверное, Донни Донахью», — ответила мать.

Глаза у нее красные, то ли заплаканные, то ли просто оченьусталые. А может, ей нездоровится. Донни — дядин лучший деловой партнер.

— Ох, Луис… Бедная малышка Рути… Как, наверное, онамучилась… Помолись за нее, Луис, молись вместе со мной, помогай мне.

Они встали на колени прямо на кухонном полу и принялисьмолиться. И молитва помогла Луису осознать произошедшее: раз мать просит о душедевочки, значит, тело ее больше не живет. Не успел он закрыть глаза, как емупривиделась Рути. Вот она пришла к нему на тринадцатилетие, пустые глазницы, аглаза, как на ниточках, болтаются на щеках, некогда рыжие волосы покрылисьсерой плесенью… Но видение это вызвало у него не отвращение и страх, а тоску илюбовь…

И он кричал от боли, которой душа его раньше не знала: МАМА!ОНА НЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ! НЕ МОЖЕТ! ВЕДЬ Я ЕЕ ЛЮБЛЮ!

И тихий ответ матери также дал толчок его воображению:пустые, словно мертвые поля под ноябрьским небом, опавшие розовые лепестки, ужепобуревшие и загнувшиеся по краям, пустые озерца, заросшие осклизлымиводорослями. Всюду гниение, распад, прах.

— Да, мой дорогой, очень жаль, но ничего не поделать, Рути снами больше нет.

Луиса пробрала дрожь от воспоминаний. НУ, УМЕРЛА, И ВСЕ.ЧЕГО ТЕБЕ ЕЩЕ-ТО НУЖНО?

И тут он вспомнил, что забыл сделать. Может, оттого и неспится накануне учебного года, оттого и лезут в голову детские воспоминания.

Он поднялся, хотел было спуститься на первый этаж, нонеожиданно завернул в комнату Элли. Она мирно спала, открыв рот. На ней быластаренькая голубая пижама, из которой девочка давно выросла. Господи, Элли, тырастешь не по дням, а по часам! В ногах у нее примостился Чер, тоже спавшиймертвым сном. УЖ ИЗВИНИТЕ, НО И ПРО ЖИВЫХ ТАК ГОВОРЯТ.

В прихожей, над телефоном на доске, где обычно оставлялиразные послания, просьбы и счета наверху, аккуратными печатными буквами рукойРейчел выведено: ЧТО МОЖНО ОТЛОЖИТЬ НА ПОТОМ. Луис взял телефонную книгу, нашелнужный номер, переписал его на листок. А под номером добавил: «Квентин Л.Джоландер, вет. вр. Договориться насчет Чера. Если не возьмется сам,порекомендует кого-нибудь».

Задумчиво посмотрел на листок — а не торопится ли он? Дурныепредчувствия могут ведь и оправдаться. И сегодня он решил — не нарочно, скореедаже неосознанно, — что Черу больше нельзя далеко отлучаться из дома, а темболее перебегать опасную дорогу.

Но тут вернулись прежние сомнения. Не скажется ли кастрацияна кошачьей личности? Не превратится ли их любимец в вялого старика раньшевремени? Так и будет целыми днями спать на теплой отопительной батарее да есть,когда наполнят миску. Ему больше по душе теперешний Чер, худой и своевольный.

По шоссе снова прогромыхал грузовик, и сомнения Луиса вмигразвеялись. Он решительно пришпилил бумажку к доске.