Боги Бал-Сагота - Роберт Говард Страница 12

От уколов острого клинка Ардат Лили вновь завыл, и на губах его выступила пена. Лилиту издала безумный протестующий вопль и замолотила кулаками по невидимому препятствию.

– Стой! Стой! О, если бы только я могла до тебя дотянуться! Я бы превратила тебя в слепого изуродованного калеку! Но довольно! Проси, чего хочешь, я все исполню!

– Хорошо же, – мрачно проворчал аргивянин. – Я не могу лишить это существо жизни, но, судя по всему, способен причинить ему боль, и если ты не исполнишь моего приказания, я причиню ему такие страдания, о существовании которых он и не предполагал.

– Говори же! Приказывай! – заторопила демоница, извиваясь от нетерпения.

– Почему ты преследуешь меня? Что я сделал, чтобы заслужить твою ненависть?

– Ненависть? – она вскинула голову. – Что такое смертный человек, чтобы нам, детям Шуала, любить его или ненавидеть? Когда насылается погибель, она поражает слепо.

– Тогда кто или что наслало на меня погибель в образе Лилиту?

– Тот, кто живет в Доме Арабу.

– Имир! Почему? – выругался Пирр. – С чего бы мертвецу меня ненавидеть?

Он замер, вспомнив жреца, который умер, выдыхая проклятия.

– Мертвые поражают по приказу живых. Кто-то из ходящих под солнцем говорил в ночи с теми, кто обретается в Шуале.

– Кто?

– Я не знаю.

– Шлюха, ты лжешь! Это жрецы Ану, и ты защищаешь их. За эту ложь твой любовник станет выть от укусов клинка…

– Мясник! – заверещала Лилиту. – Придержи руку! Клянусь сосцами моей госпожи Тиамат, что не знаю того, о чем ты спрашиваешь. Что мне до жрецов Ану, отчего я стану их защищать? Я распорола бы им всем животы – как тебе, если бы только могла до тебя добраться! Освободи моего супруга, и я доставлю тебя в Дом Тьмы, чтобы ты мог вырвать правду прямиком из ужасающих уст его обитателя, если только осмелишься!

– Я отправлюсь с тобой, – сказал Пирр. – Но Ардат Лили останется здесь заложником. Если ты обманешь меня, он останется корчиться на этом околдованном полу на веки вечные.

Лилиту разрыдалась от ярости, восклицая:

– В самом Шуале нет демона, что превзошел бы тебя жестокостью! Во имя Апсу, поспеши!

Вложив меч в ножны, Пирр переступил порог. Демоница схватила его за запястье пальцами как бархатистый металл, выкрикнув что-то на странном нечеловеческом языке. И тут же освещенные луной небо и равнина исчезли, стертые потоком ледяной черноты. У аргивянина возникло ощущение, что он стремительно падает в невыносимо холодную пропасть, его уши наполнились ревом титанических ветров. Затем его ноги коснулись твердой поверхности. За хаотическим мгновением, которое было как мгновение распада, что соединяет и разделяет два состояния, сходных своей незыблимостью, но различных как день и ночь, последовала стабильность. Пирр знал, что в это мгновение пересек невообразимую пропасть и теперь стоял на берегах, куда никогда прежде не ступала нога живого человека.

Пальцы Лилиту по-прежнему сжимали его запястье, хотя он и не мог разглядеть ее. Он оказался во тьме, с подобием которой ему никогда прежде не приходилось сталкиваться. Она обладала почти ощутимой мягкостью и была всепроникающей и всеохватывающей. Стоя здесь, было трудно даже представить себе солнечный свет, прозрачные реки и поющие на ветру травы. Они были частью иного мира, что забылся и затерялся в пыли миллионов веков. Мир жизни и света был всего лишь прихотью случая, яркой искрой, вспыхнувшей на мгновение во вселенной, заполненной пылью и тенями. Тьма и тишина были естественным состоянием космоса, а вовсе не свет и гомон Жизни. Неудивительно, что мертвые ненавидели живых, нарушавших серый покой и неподвижность звоном смеха.

Пальцы Лилиту повлекли Пирра сквозь непроглядный мрак. У него возникло смутное ощущение, что он находится в гигантской пещере, слишком большой, чтобы ее размер можно было вообразить. Он чувствовал стены и потолок, хотя не видел и не достиг их. Они как будто отодвигались по мере его приближения, но ощущение их присутствия всегда оставалось. Иногда его ноги вздымали пыль – по крайней мере, он надеялся, что это была лишь пыль. Тьма была пропитана запахом пыли, вонью разложения и плесени.

Он заметил яркие точки, двигавшиеся светлячками во мраке. Тем не менее, это был не тот свет, каким он привык его видеть. В окружающей непроглядной темноте существовали области, где она была как будто не такой густой. По контрасту с окружающим мраком, который они лишь подчеркивали, не рассеивая, эти сумрачные области казались освещенными. Медленно, с огромным трудом непрошеные гости пробирались сквозь вечную ночь. Одна область сумрака на мгновение оказалась рядом, обрисовав погруженный в тени лик с неопределенно человеческими и вместе с тем смутно птичьими чертами. Пирр почувствовал, как волосы у него на голове поднялись дыбом, но Лилиту, не обращая внимания, продолжала тащить его за собой.

Сущее стало для Пирра смутным и спутанным ощущением, и ему начало казаться, что уже тысячу лет он бредет сквозь заполненную пылью и разложением черноту, влекомый и направляемый рукой демоницы. Наконец он услышал, как она со свистом втянула воздух сквозь зубы и замерла.

Прямо перед ними находилась еще одна сфера необычного свечения, и Пирр не мог определить, освещала ли она человека или птицу. Создание стояло прямо, как человек, но было облачено в серые перья или во что-то, более всего походившее на перья. В чертах его лица человеческого было не более, чем птичьего.

– Вот тот обитатель Шуалы, что наслал на тебя проклятие мертвых, – прошептала Лилиту. – Спроси его об имени того, кто так ненавидит тебя на земле.

– Скажи мне имя моего врага! – требовательно произнес Пирр и содрогнулся от звука собственного голоса, прозвучавшего безрадостным и зловещим шепотом в глухой темноте.

Глаза мертвеца вспыхнули красным, и он бросился на аргивянина, шелестя перьями. В его поднятой руке возник луч света. Пирр отпрянул, хватаясь за меч, но Лилиту прошипела:

– Нет, возьми это! – и его пальцы коснулись рукояти меча. В его руках оказался скимитар ^[19] с клинком, изгибавшимся, как серп луны, и сиявшим, как дуга белого пламени.

Пирр парировал удар птицеподобного создания, и сумрак осветили искры, жегшие как частицы пламени. Тьма цеплялась к аргивянину как темный плащ. Свечение пернатого чудовища путало и сбивало с толку. Как будто в лабиринте кошмарного сна, он сражался с тенью. Лишь благодаря пламенеющим отблескам клинка в руках его противника он мог уследить за ним. Трижды этот клинок зазвенел смертным набатом, когда воин в последнее мгновение сумел отразить каждый удар. Наконец серповидный меч в его руках рассек тьму и поразил птицеподобного противника в плечо. Издав скрежещущий вопль, существо уронило оружие и поникло. Из разверстой раны потекла молочно-белая жидкость. Пирр вновь занес скимитар, но тут создание произнесло голосом, в котором было не более человеческого, чем в звуке ветвей, трущихся друг о друга на ветру: