Запах смерти - Александр Лидин Страница 11

«Я отсюда не выберусь!»

Неожиданно рука его ушла в пустоту.

«Коридор?»

Пол коридора находился чуть выше уровня воды, но камни оказались такими скользкими, что Викториан едва выкарабкался. Ему потребовались все его силы. Оказавшись на твердой земле, он в бессилии привалился к холодной стенке. Несколько минут просидел он неподвижно, переводя дух. Но разум его лихорадочно работал. Мысли неслись бешеной чехардой. Вопрос: «Зачем он полез в колодец?» оттеснил в сторону вопрос: «Как он вылезет?» Не был ли этот коридор просто нишей? Куда он ведет? Есть ли на том конце выход на поверхность?

Искусство привело его сюда и поведет дальше.

Несколько минут понадобилось Викториану, чтобы взять себя в руки, чтобы унять дрожь замерзшего тела. После этого, на ощупь найдя камешек (тогда Колдун еще не мог видеть в темноте), он заставил его засветиться. В слабом магическом свете, как на проявляющейся фотографии, проступил сводчатый потолок. Надежная каменная кладка. Осторожно, держась руками за стену, Викториан пошел вперед. И только тут он осознал, что привлекло его сюда. Сила – сила Искусства. Ею было пропитано все вокруг. Каждый камень. Темный водоем, в котором он искупался – все окружала аура Силы. Он купался в Силе Искусства, но не замечал этого до той поры, пока сам не воспользовался Искусством, заставив камень светиться.

Теперь его неумолимо влекла вперед жажда знания. Он уже не жалел о том, что упал в колодец. Судьба привела его сюда – и, значит, так и должно быть.

Викториан долго шел по туннелю, который, казалось, уходил все глубже и глубже под землю, при этом становясь все суше и суше. Постепенно стены, пол и потолок туннеля начали слабо мерцать, и Колдун загасил свой камень. Ему казалось, что он прошел под землей несколько километров. Может, так оно и было.

Наконец, стены перед ним раздались в стороны, и он оказался у входа в огромную пещеру, потолок и стены которой терялись в темноте. Подземный мир. Тусклый свет позволял видеть предметы, расположенные не далее чем в десяти шагах.

Неожиданно из темноты выступил некто. Темный плащ и низко надвинутый капюшон скрывали фигуру и лицо незнакомца. Викториан отпрянул. Он знал, что есть и другие люди, познавшие Искусство – ведь подземное убежище, найденное им на кладбище, раньше кому-то принадлежало. Кто-то создал его. Но встретить кого-то здесь, на дне колодца…

Голос незнакомца оказался хриплым, чуть приглушенным, похожим на тихий шелест маслянистых волн о склизкие берега ленивой подземной реки:

– Приветствую нового Посвященного.

– Кто вы?

– Я – Привратник.

– …?

– Я встречаю тех, кто приходит по делу, и спроваживаю тех, кто является без дела.

– Но у меня нет никакого дела.

– Это ты так думаешь.

На мгновение наступила пауза. «Те, кто является без дела… Являются куда?»

– Где я? Куда я попал?

Облизав пересохшие от волнения губы, Колдун почувствовал горький вкус высохшей гнилой воды и поморщился.

– Вода колодца безвредна для творящих Искусство, но смертельна для Непосвященных, – словно читая мысли Колдуна, сказал Привратник.

– Где я? – повторил свой вопрос Колдун.

– На пороге обители Древних.

– «Древних»?

– Их еще называют Злыми. Ты должен был читать о них в своих книгах.

– Кто они такие?

– Создатели и хранители Искусства.

– Но разве кто-то создавал Искусство? Разве оно не существовало всегда?

– «Всегда» – очень короткий промежуток времени, особенно для людей.

– Не понимаю.

– Неужели Искусство не привело тебя к осознанию собственной нечеловечности?

– Значит, Древние – не люди?

– Конечно.

– Но кто же они?

– Древние… Злые… Можно называть их демонами, можно – языческими богами. Человеческая культура до странного исказила реалии Искусства, вознеся одни из проявлений его до божественного, и низведя другие до уровня демонического.

– Значит, здесь живут Древние…

– Да, те, кто правил планетой много тысячелетий назад; те, кто создал Искусство… Хотя ныне большая часть их ушла. Но некоторые остались.

– Где же они?

– Я пришел как раз для того, чтобы встретить тебя и отвести к ним.

– Подожди… Кто ты сам?

– Некогда я был человеком. Одни называют меня Привратником, другие – Слугой. В древности меня звали Хароном.

– Значит, это – Ад?

– Глупо было бы называть это место Адом, поскольку Ад лишь плод фантазии невежественных людей… Но идем, Древние призывают тебя.

Человек в капюшоне повернулся. Его движение было плавным и неуловимым. Мгновение назад он стоял лицом (если, конечно, под этим низко надвинутым капюшоном имелось лицо) к Колдуну, а теперь Викториан видел лишь его спину. Привратник пошел в глубь пещеры. Однако «пошел» – неверное слово. Он двигался плавно, словно призрак, и на мгновение Колдуну показалось, что под плащом никого нет. Что Привратник, встретивший его, – призрак или какой-то игривый вихрь, подхвативший легкую, как паутина, ткань и треплющий ее, не зная, как быть с находкой дальше. Раньше Колдун несколько раз уже встречался с призраками, но те были не такими: легкие бледные тени, способные лишь на томные вздохи, – молочно струящееся ничто. В Привратнике же ощущалась Сила. Иметь такого противника, схватиться с ним… Нет, Колдун и врагу бы своему такого не пожелал.

Чем дальше они шли, тем светлее вокруг становилось. Викториана охватило трепещуще-сладостное ощущение, словно он очутился на пороге чего-то поистине Великого. Так, наверное, чувствует себя верующий, ступив на святую землю Ватикана. Постепенно в темноте стало вырисовываться некое строение – то ли замок, то ли храм. В тусклом свете с трудом можно было рассмотреть его очертания, странным образом гармонично совмещающие в себе стройность древнегреческих храмов, угрюмость средневековых европейских замков, шпили русских кремлей и порталы европейского барокко. Постройка поражала монументальной древностью. И в то же время она казалась призрачной, устремленной в едином движении – но не вверх, как постройки людей, а вниз. Виктор так и не смог понять, отчего с первого же взгляда у него появилось ощущение, что он видит лишь малую ее часть; что основная ее часть лежит где-то там, у него под ногами, сокрытая каменной толщей.

У ворот стояли стражи. Воины в странных доспехах, вооруженные каким-то необычным, но опасным на вид холодным оружием. А может, это манекены? Стражи не шевелились; лиц, скрытых забралами шлемов, невозможно было разглядеть, и Викториан не знал, живые они или нет. Их доспехи казались изощренным произведением неведомых ювелиров. Только подойдя совсем близко, Викториан понял, что такое впечатление создавала гравировка – бессчетные колдовские буквы, сплетенные в единый узор на некогда блестящем, но за века потемневшем металле.