Смерть на кончике пера - Людмила Белякова Страница 10

– Поутих, значит, конек-горбунок?

– На коня-то он мало похож – просто название такое. А только вот в тридцатых годах, когда церкви позакрывали и молиться святым перестали, эти безобразия опять начались. Людей находили пополам перегрызенными и все такое – страх, словом. НКВД лес прочесало, бандитов искали – так и на них напал кто-то непонятный. Не веришь? И я не верил. А лет двадцать назад была серия нападений на женщин – вот где жуть-то! Народ напугали, так и смотрели за всеми молодыми мужиками. Чуть на лице царапина – сразу за телефон, и того – в милицию! Доказывай, что бритвой порезался, а не жертва ногтями оцарапала.

– Нашли его?

– Нашли, и довольно быстро. Неудачливым убивцем оказался. Но трех женщин точно загубил, а на четвертый раз попался – прохожие спугнули. Когда убегал, споткнулся, упал, и его мужики чуть не убили. Рад был, когда милиция его забрала. Заметь – все преступления около водоемов совершались. Документальный факт.

– И чего?

– Того!.. Душегуб пытался под психа косить, потерю памяти симулировал, все бубнил что-то. Я сам на процессе был, простым репортером. Расписали подлеца вчистую, без обжалования. «Присутствующие встретили приговор аплодисментами».

– Расстреляли?

– Ага. В течение месяца.

– И что – прекратились нападения?

– Да. Была, правда, попытка имитации, единичная, но тоже неудачная. Дали этому подонку лет, по-моему, восемь… Но больше серий не было и безобразий крупных тоже. У нас местность, если не считать этих Озерков, мирная, благословенная, даже патриаршее подворье когда-то было. Ты ж мне обещал на Пасху материал сделать! – спохватился Борода. – Я тебе сейчас телефон дам. Позвонишь матушке настоятельнице и поедешь, когда будешь внутренне готов к посещению женского монастыря.

– К этому я готов всегда! – невольно рассмеялся Андрей.

Оставшись один, Андрей вошел в Интернет и забил в поиск «маньяков» и «серийных убийц» – что там про них серьезные люди пишут? Как вообще все это свести воедино – водяных коней, бывших учительниц и повальную скарлатину?

С материалами по серийным леди-киллершам в сети было трудно – больше про мужиков. Потом нашлось и о женщинах, чуть-чуть.

Появился Борода, положил ему на стол бумажку с номером.

– Ты прямо сейчас матушке позвони – она на месте. Я в принципе договорился, она тебя примет, но ты уточни. Да, про Озерки я тебе недосказал. Там и парни молодые пропадали встарь…

Кто попригожее – так тому хоть на рыбалку не ходи. Удочки да снасти на берегу, а парня след простыл.

– И куда ж они все пропадали? Тонули?

– Да нет, никого потом не вылавливали. Сказывают, русалки себе самых красивых выбирали и сманивали. Так что ты учти, богатырь.

– Я не в их вкусе.

– Почем ты знаешь?!

Они еще немного посмеялись, и Андрей взялся за телефон.

На другом конце работал автоответчик, но вместо регтайма или навязчиво-гнусавого «Ждите ответа» повторялось: «Благослови вас Господь», – а потом включились песнопения.

Дозвонился Андрей минут через двадцать. Матушка игуменья назначила встречу на завтра, в час дня, после общемонастырской трапезы.

Борода отдал ему ключи от машины и отпустил восвояси.

«А может, Тамарку с собой взять? Все-таки женский монастырь – она туда пройти сможет, куда меня не пустят».

– Том, привет… Я ведь тебе что-то должен, а? В профессиональном плане? Завтра днем будешь свободна?

– Захочу – буду.

– Захоти со мной завтра в Голубинский монастырь поехать. – Нам туда к часу дня, так что в двенадцать надо встретиться. Ты учти – никаких джинсов с декольте на пузе. Где тебя подобрать?

Погода не подвела – солнце светило, как и все последние дни. Снега в городе не было.

Тамара оказалась на высоте – в широкой темной юбке ниже колен, скромном свитерке под черной курткой, с платком на шее – чтобы потом покрыть голову. Андрей покосился на нее и раз, и два – не узнавал.

– Ну, ты без пяти минут монашка.

– Пусть эти минуты никогда не пройдут.

– Борода рассказывал, что в вашей местности русалки водятся и молодых мужиков в воду утягивают.

– Да, это у нас случается. Учти – весной эта нечисть особенно сильно балует.

– Ну, а у людей что – по-другому?

Пригород с частными домиками закончился, и Андрей вырулил на Рязанское шоссе. Монастырь показался свекольно-красной полоской по верху невысокого, длинного холма.

– Умели же строить предки, а? Как на компьютере вписали в пейзаж.

Стены, по мере приближения, вырастали, приобретали объем, на них обозначались угловые башни и «ласточкины хвостики».

– Ты там была?

– Была. Когда только-только народ выселили, нас на экскурсию возили, классе в девятом. Там стены в некоторых местах три метра шириной.

К храму, точнее, к монастырю вела асфальтированная дорога. Вход преграждали серьезные механические ворота с шестиконечными крестами на каждой створке. Все было по-современному – не выходя из машины, Андрей нажал на кнопку, мужской голос ответил:

– Слушаю вас, добрый день.

– К матушке игуменье из «Крестьянской газеты».

Молчаливые, широкие, как платяные шкафы, мужики в форме провели их через металлоискатель, доставили к одному из зданий внутри ограды. Поодаль стояли беленая церковь, какие-то постройки, каменные и деревянные.

Их подвели к узкой двери с навесом. Тамара накинула платок, умело перекрестилась. Внутри помещение оказалось тесным – строилось по стандартам XV века, Андрею все время приходилось кланяться. На стенах висели небольшие иконки без окладов.

Если бы не арочные оконца с ажурными решетками и образами на стенах, офис игуменьи был бы похож на любой другой. Странновато смотрелись и девушки за компьютерами – в белых платках, в ситцевых кофтах.

Сама матушка оказалась типичной монашенкой – вся в черном, с массивным крестом на груди, круглолицая, свежая на вид, отнюдь не худая. Она приветливо поздоровалась, цепко пробежалась глазами по лицу Андрея, мгновенно оценила Тамару.

– А я решила, что вы будете один. И что вы хотите узнать от меня, товарищи журналисты?

Андрей нажал на кнопку диктофона.

– Вначале общие сведения, а потом, может быть, вы нам расскажете о текущей деятельности.

– Наш монастырь основан еще при Иване Грозном, как место ссылки монахов – которых подозревали в оппозиции церковной реформе, – привычно начала игуменья. – Тогда это был мужской монастырь. Сейчас у нас девятнадцать монахинь, двадцать пять послушниц и несколько трудников, включая мальчиков до четырнадцати лет.

– Трудников? – изумился незнакомому слову Андрей. – Уточните, пожалуйста, что это такое.