Мэйфейрские ведьмы - Энн Райс Страница 10

Мое обращение к этим людям было излишне пространным, хотя,по сути, им было достаточно услышать слово «Швейцария». Собравшиеся безобиняков признались, что хотят избавиться от девчонки, да и герцог тоже, нотолько не путем сожжения, ибо девочка была зачатой в веселье и в деревнебоялись ее сжигать.

– Ради Бога, объясните же мне, что означает «зачатая ввеселье»? – попросил я.

Мне рассказали, что в горных шотландских деревнях люди и посей день привержены старым обычаям. Так, на первое мая они зажигают на лугахогромные костры, обязательно добывая огонь с помощью кресала или трениемпалочек. Около таких костров люди пляшут и веселятся ночь напролет. В разгулеэтого праздника мать девочки, Сюзанна, самая красивая девушка в деревне,избранная в том году майской королевой, и зачала свое дитя.

Девочка считалась зачатой в веселье, а потому – наиболеелюбимой, ибо никто не знал, кто ее отец. Им мог оказаться как любой издеревенских мужчин, так и человек благородных кровей. А в древние времена,языческие – и теперь, слава Богу, давно позабытые, хотя в здешних деревнях ихникак не могут забыть окончательно, – зачатые в веселье считались детьмибогов.

– Возьмите ее с собой, – сказали мне членыкомиссии, – и отвезите к вашему доброму швейцарскому пастору. Герцог будеттолько рад. Но на дорогу съешьте и выпейте чего-нибудь, ибо ведьма заплатила заугощение и его хватит на всех.

Менее чем через час я выехал из деревни, усадив девочкувпереди себя на лошадь. Мы вновь проехали через пепел на перекрестке дорог, номоя спутница даже не взглянула на него. Зрелище круга из камней на сей раз тожеоставило ее равнодушной. А когда мы двинулись по дороге, тянущейся по берегамозера Лох-Доннелейт, девочка не бросила прощального взгляда и на замок.

Уже на первом постоялом дворе я в полной мере осознал всютяжесть ответственности за содеянное мною. Девочка находилась в моей власти –немая как рыба, беззащитная, очень красивая и в определенном отношении вполневзрослая. А сам я, несмотря на юношеский возраст, тоже был уже далеко немальчишкой. Я забрал девочку без позволения Таламаски и по возвращении могожидать целого града упреков.

Мы поселились в разных комнатах, ибо это показалось мнеединственно приемлемым решением. Но я боялся оставлять Дебору одну, опасаясь,как бы она не сбежала, и, завернувшись в плащ, словно он каким-то образом могудержать меня от необдуманных поступков, я улегся на соломе напротив девочки и,глядя на нее, принялся размышлять, как быть дальше.

В дрожащем пламени свечей я разглядел, что по несколькучерных локонов девочки скручены в два небольших пучка с обеих сторон изакреплены достаточно высоко, чтобы удерживать сзади остальную массу волос.Глаза ее походили на кошачьи – овальные, узкие и чуть-чуть загнутые с внешнихконцов – и светились в темноте, а округлые скулы были высокими, нежными иизящно очерченными. Иными словами, лицо Деборы казалось слишком утонченным,чтобы принадлежать крестьянке. Под рваным платьишком виднелась высокая полнаягрудь взрослой женщины, а ноги, скрещенные перед ней на полу, отличалисьточеностью линий. При одном только взгляде на ее губки мне хотелось впиться вних поцелуем… Подобные фантазии, теснившиеся в голове, будили во мне стыд.

Прежде я думал лишь о том, как бы спасти девочку. Теперь жемое сердце колотилось от желания. А двенадцатилетняя сирота просто сидела исмотрела на меня.

Меня очень занимало, о чем она думает, хотелось прочесть еемысли. Но, похоже, девочка поняла это и наглухо закрыла свой разум.

Наконец до меня дошли простейшие вещи: ее ведь нужнонакормить и подобающим образом одеть – «открытие», сравнимое с тем, чтосолнечный свет согревает, а вода утоляет жажду. Я распорядился насчет пищи длядевочки, заказал вина, попросил найти для нее подходящую одежду, а кроме того,принести лоханку теплой воды и гребень для волос.

Дебора взирала на все так, словно не знала, что это такое.Теперь, при свете свечей, я увидел, что тело ее покрыто грязью, на нем осталисьследы от ударов плетью. Девочка была очень худа: кожа да кости – иначе нескажешь.

Стефан, какой голландец не счел бы омерзительным подобноезрелище? Клянусь тебе, когда я раздевал и отмывал Дебору, меня переполнялажалость к несчастной малышке. Но мужчина во мне сгорал в адском пламени привиде этой белой, нежной на ощупь кожи и великолепно сложенного тела, вполнеготового к деторождению. К тому же Дебора не оказывала мне ни малейшегосопротивления, пока я мыл ее, одевал и расчесывал ее волосы.

В то время я кое-что знал о женщинах, но, откровенно говоря,далеко не столь много, как о книгах. Создание, находившееся передо мной, всвоей наготе и молчаливой беспомощности казалось мне еще более загадочным. Темне менее девочка безмолвно сверлила меня горящими глазами, которые почему-топугали меня и заставляли думать, что, допусти я хоть одно недостойное движение,касаясь ее тела, она поразит меня насмерть.

Когда я омывал следы от плети на ее теле, Дебора даже невздрогнула.

Стефан, мне пришлось самому кормить ее с деревянной ложки. Ихотя она прожевывала и глотала каждую порцию, сама ничем не помогала мне и ни кчему на столе не тянулась.

Среди ночи я проснулся, увидев во сне, как обладаю Деборой,и несказанно обрадовался, что этого не случилось наяву. Однако девочка не спалаи следила за мной своими кошачьими глазами. Я тоже внимательно поглядел на нее,пытаясь разгадать ее мысли. Из незанавешенного окна лился лунный свет, а сквозьщели рамы в комнату проникал бодрящий холодный воздух. В этом бледном свете яувидел, что лицо девочки утратило прежнее безучастное выражение и теперьказалось злым и сердитым, что меня напугало. Она походила на дикого зверя,наряженного в синее платье с белым крахмальным воротником и дамскую шляпу.

Я попытался заговорить с нею по-английски, мягким,успокаивающим голосом объясняя ей, что со мною ей ничто не грозит, что я отвезуее в такое место, где никто не станет обвинять ее в колдовстве, а люди,казнившие ее мать, сами нечестивы и жестоки.

Мои слова сильно удивили девочку, но она ни слова не сказалав ответ. Я продолжил рассказ, говоря ей, что слышал о ее матери. Ее мать былацелительницей, приносившей облегчение больным. Такие люди существовали всегда,и вплоть до нынешних ужасных времен никто не называл их ведьмами. Но теперьсуеверие охватило всю Европу, и если раньше людей убеждали, что человек неспособен общаться с бесами, то теперь сама церковь верит в подобные вещи иразыскивает ведьм по всем городам и селениям.

Девочка вновь промолчала, но мне показалось, что лицо еесделалось менее устрашающим, словно мои слова растопили копившийся внутриребенка гнев. И вновь я прочел в ее взгляде недоумение и удивление.