Змеиный зуб - Фэй Келлерман Страница 99

— Похоже, вы тут заскучали, — сказал он.

— Что правда то правда.

— Может, выпьете чашечку кофе или еще что-нибудь?

— По-вашему, это подходящее средство, чтобы прогнать мою скуку?

Иоахим вспыхнул, постоял еще немного рядом с Синди, покачиваясь с носка на каблук, а потом стал пятиться. Синди взяла его за руку.

— Да я же просто шучу, — улыбнулась она. — Пожалуй, в этой ситуации самой остроумной репликой с вашей стороны было бы что-нибудь типа: «Неужели, попав в университет, я тоже стану таким!»

Иоахим тихо засмеялся, и Синди не могла не отметить, что этот сдержанный смех как-то очень подходил к его голосу и внешности.

— Я бы с удовольствием выпила чашечку кофе, но беда в том, что какой-то злой гном утащил мои последние три доллара, — сказала она, продолжая держать юношу за руку.

— Я угощаю.

— В таком случае я принимаю ваше приглашение.

— Только сначала мне надо тут кое-что запереть, — извинился Иоахим.

— Ничего, все нормально. Давайте встретимся в кафе книжного магазина... скажем, через десять минут.

— Идет.

— Вот и хорошо. — Синди наконец отпустила руку Иоахима. — До встречи.

Спустившись вниз по лестнице, она торжествующе вскинула вверх голову и тихонько воскликнула:

— Сработало!

Сэмми появился рядом с ней примерно через минуту.

— Ну, что он сказал?

— Признался, что это он всех перестрелял.

— Синди...

— Да ничего он не сказал! Через несколько минут мы с ним будем пить кофе. Иди домой. Я тебе потом позвоню.

— Ну уж нет, — запротестовал Сэмми. — Мы так не договаривались.

— О чем мы не договаривались?

— Что ты останешься с ним наедине.

— Сэм, как я могу получить от него хоть какую-то информацию, не пообщавшись с ним?

— Мы собирались только наблюдать.

— А выходит иначе.

— Вот об этом мы как раз и не договаривались.

— Я импровизирую. А теперь отправляйся домой, пока он не увидел, как мы с тобой стоим рядышком и болтаем.

— Я тебя одну не оставлю.

— Сэм, ты его видел? Ежу понятно, что он совершенно безобидный тип. — Синди похлопала Сэмюэля по ермолке. — Послушай, братец, нам никогда не удастся доказать, что Иоахим — наемный убийца, но зато, вполне возможно, мы докажем, что он ни в чем не виноват. Для этого мне надо всего лишь выяснить, где он был в тот вечер, когда случилась бойня в ресторане. Если у меня это получится, уже хорошо. По крайней мере, тогда, если Стрэпп все же прекратит тормозить расследование, отцу не придется тратить время на этого самого Иоахима.

В словах Синди определенно был резон, и все же Сэма одолевали сомнения.

— Мне все это не нравится, — сказал он.

Синди решила попытаться зайти с другой стороны.

— Слушай, Сэмми, ты ведь обещал матери, что вернешься домой к одиннадцати.

— О, черт! — Сэмюэль в отчаянии топнул ногой. — Послушай, Син, ты должна мне позвонить. Просто дай знать, что с тобой все в порядке.

— У тебя ведь нет отдельной линии. Если трубку снимет твоя мать, что я скажу?

— Нажми двойку и клавишу, на которой изображена закорючка, какой обычно обозначают фунт стерлингов — тогда телефон зазвонит только у меня в комнате. Договорились?

— Ладно, ладно, договорились. Я позвоню.

— Когда?

— Где-нибудь около двенадцати. Ты еще не будешь спать? Тебе же завтра в школу.

— Ничего, я «сова». — Сэмми возбужденно потер руки. — Значит, около двенадцати жду твоего звонка.

— Да. А если я позвоню чуть попозже, не паникуй — я не превращусь в тыкву. Понятно?

Превратиться в тыкву все же лучше, чем превратиться в труп, подумал про себя Сэмюэль, но вслух этого не сказал. Он так нервничал, что у него похолодели кончики пальцев. Твердя про себя, что вид у Иоахима в самом деле совершенно безобидный, он все же решил, что, вернувшись домой, помолится за Синди. Сэмми считал, что поговорить с Богом никогда не вредно.

— Я уже прошел всех так называемых великих представителей американской литературы — ну там, Фитцджеральд, Хемингуэй, Фолкнер, Юдора Уэлти, Стейнбек... — Иоахим окунул покрытое шоколадом печенье в чашку кофе-эспрессо. — Все было нормально, пока я не добрался до романа «Свет в августе». Я вроде как знал, что это — аллегорическое изображение изгнания человека из Эдема за первородный грех. Но, боже мой, какой же тяжелый язык!

— Такой уж у Фолкнера стиль, — сказала Синди.

— Да, но я считаю, что такому роману читабельность не повредила бы. Я одолел и «Мага», [18]и «Заводной апельсин», [19]и много чего еще. Я не возражаю против экспериментирования со словами и с синтаксисом. Но сами фразы! Похоже, Фолкнер полагал, что не стоит использовать одно прилагательное там, где можно нанизать двадцать.

—Он ведь южанин, Иоахим. Они все пишут тяжело. Наверное, это как-то связано с повышенной влажностью.

— Возможно. — Иоахим откусил еще кусочек печенья. — А вы читали Фолкнера?

— Очень давно.

— Кстати, а сколько вам лет?

— Двадцать один, — соврала Синди.

— Так, значит, вы старшекурсница?

— Только что получила степень магистра.

— А-а. И что же теперь?

— Пока ничего.

— В аспирантуру податься не думали?

— Нет.

Иоахим промолчал.

— Я устала от учебы, — пояснила Синди— Когда-нибудь вы меня поймете.

— Вы слишком молоды, чтобы так говорить.

— Четыре года университета, разделяющие нас, — это настоящая пропасть. Не в смысле интеллекта, Иоахим. Я хочу сказать, что устала от мелочности и суетности, которыми пропитано все в университете. Мне надоели бесконечные умные разговоры, постоянное хвастовство, стандартные приемчики навязчивых ухажеров, пытающихся затащить меня в постель...

— И как, подействовали приемчики?

— На меня нет.

— Извините, — залился краской Иоахим. — Это было бестактно с моей стороны.

— Да уж... — Синди вгляделась в своего собеседника. — Знаете, а вы, между прочим, часто краснеете.

Иоахим побагровел еще больше.

— Я редко общаюсь с девушками. Или следует говорить «с женщинами»? Как правильно?