Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан Страница 99

Шел легкий снег, но дорога была черной и мокрой. Анна остановилась на углу, возле велосипедного магазина. Сквозь стекло ей был виден розовый девичий велосипед. Розовый с корзинкой, на которой была нарисована клубничина.

Вдруг рядом засигналила машина.

Биргит Хелланд притормозила у бордюра, перегнулась через переднее сиденье и открыла дверцу. Анна залезла в машину. Биргит выглядела плохо, за эти дни она очень постарела.

— Привет, Анна, — вяло сказала она, пока Анна пристегивалась. — Ничего, если мы поедем ко мне? Сейчас так холодно. У меня нет сил сидеть в машине и нет сил идти куда-то, где люди. Сегодня был слишком тяжелый день, — она коротко улыбнулась.

Анна кивнула.

— Спасибо, что пришли на похороны, — сказала Биргит, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Ну что вы, не за что.

— Нет, я не принимаю это как должное. Я правда рада, что вы там были. И понимаю, почему вы не остались на поминки. Я сама была близка к тому, чтобы туда не идти, — она безрадостно рассмеялась.

— У меня была встреча.

— Да, я понимаю, конечно.

Они помолчали.

— Где ваша дочка сейчас? — спросила вдруг Биргит, с любопытством глядя на Анну.

— Дома, — ответила Анна, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно. — С ней моя подруга Карен.

Зачем, черт побери, ей нужно это знать?

Когда они свернули к дому Биргит, была уже почти полночь. Дорога была пустынной, но припаркованные по обе стороны машины говорили о том, что во всех домах живут. В доме горел свет, и Биргит, видимо, разожгла камин перед уходом, в нем потрескивал огонь, когда они вошли в гостиную.

— Нет, спасибо, я ничего не хочу, — ответила Анна на предложение налить ей вина. Биргит наполнила свой бокал и сделала два больших глотка. Анна вдруг задумалась о том, сколько она выпила до того. Была ли она уже пьяной, когда они ехали сюда? Биргит осушила бокал и наполнила его снова.

— Пойдемте наверх. Мне нужно вам кое-что показать.

Анна повесила свою куртку на крючок в прихожей, но переложила телефон, отвертку и кабельные стяжки в задний карман джинсов. Теперь она настороженно поднималась за Биргит Хелланд по лестнице. На втором этаже сильно пахло цветами. Когда они проходили мимо ванной, Биргит толкнула дверь и сказала без всякого выражения:

— Я взяла домой несколько букетов.

На полу в ванной стояло множество белых пластиковых ведер со всевозможными букетами. Они пошли по коридору дальше, мимо полуоткрытой двери в комнату Нанны, убранную и обставленную со вкусом по сравнению с той комнатой, в которой жила в отрочестве Анна. На кровати лежало вязанное крючком покрывало, рядом стоял низкий косметический столик с круглым зеркалом, бутылочками духов и заряжающимся iPod'ом. Шторы были не задернуты, и окна зло таращились на Анну.

— Нанна ушла к подруге, — Биргит махнула руками в знак недовольства и разочарования. — Жизнь продолжается.

Они дошли до конца коридора, и Биргит открыла дверь в удивительно большую комнату. Слева от двери, у стены без окон, стоял письменный стол, справа была тахта, заваленная подушками из грубой ткани. В дальней стене было большое окно, рядом с которым стояла по-зимнему голая магнолия. На письменном столе стоял компьютер, который был включен, как оказалось, когда Биргит щелкнула мышью.

— Я тут кое-что нашла сегодня, — сказала она. Анна взглянула на экран и узнала логотип интернет-банка, которым сама пользовалась. Биргит вошла в него с помощью пароля, который набрала, сверяясь в бумажкой, лежащей на столе, и на экране появился отчет о состоянии счета.

— Смотрите, — сказала Биргит, указывая на экран. Анна проследила за ее пальцем, и поначалу ей было трудно понять, что именно она видит. Кровь шумела у нее в ушах.

— Что это? — выдавила она.

— Деньги. Каждый месяц в течение последних трех лет. Я проверяла годовые отчеты. Семь тысяч крон каждый месяц. Эти деньги Ларс переводил со своего личного счета на счет в «Амагербанке». И знаете, чей это счет?

Анна покачала головой.

— Эрика Тюбьерга.

Наступила тишина.

— И что это значит? — медленно спросила Анна.

— Понятия не имею. Но мы говорим о двухстах пятидесяти тысячах крон, — Биргит позволила сумме повиснуть в воздухе, как баннеру с компроматом. Анна вздохнула. Ее мозг досадным образом не поспевал за происходящим.

— И вы ничего об этом не знали до сегодняшнего дня?

— Нет. Ларс переводил деньги со своего личного счета. Я нашла пароль в ящике письменного стола и зашла в интернет-банк, чтобы понять, сколько денег осталось после Ларса. Нанна сегодня спросила с тревогой, сможем ли мы продолжать жить в этом доме, и я хотела узнать истинное положение вещей. Когда я нашла эти переводы Тюбьергу, я последовательно осмотрела весь кабинет Ларса. Все ящики, все шкафы, — Биргит выпрямилась и посмотрела на Анну. Слезы покатились у нее по щекам.

— Вы были правы, — тихо сказала она. — Ларс был болен. Гораздо серьезнее болен, чем я могла представить себе в самых буйных фантазиях.

— Что вы нашли? — вздохнула Анна.

— Пакет, полный окровавленной бумаги.

— Полный чего? — Анна не была уверена, что правильно расслышала. Биргит подошла к тахте, выдвинула из-под нее ящик и выудила целлофановый пакет. Он был раздутый, но казался легким, как будто действительно был полон бумаги. Окровавленной бумаги.

Анну сковал ужас.

— Я нашла и другой пакет, — Биргит сглотнула. — Полный всяких медицинских приспособлений. Фиксирующие повязки, шейная подушка, — она горестно посмотрела на Анну. — И жевательное кольцо, такое, для младенцев, все в отметках от зубов. Полиция сказала, что на его теле было множество следов ушибов, старых травм. Что он, по всей видимости, часто падал, что у него было сломано несколько пальцев на руках и на ногах, что даже на затылке у него нашли несколько зарубцевавшихся ран, хотя по-хорошему на них надо было накладывать швы. Я думала, они это просто так говорят. Ну, вы понимаете, потому что они меня подозревают. Полиция всегда что-то скрывает и всегда что-то сочиняет. Так они расставляют ловушки, — Биргит дышала с трудом и смотрела на Анну в отчаянии.

— Эрик Тюбьерг вымогал у него деньги, — прошептала Биргит, — и я весь вечер думала за что.

Анна выжидательно смотрела на нее.

— Девять лет назад у Ларса обнаружили опухоль мозга, ее удалили и он быстро пришел в норму. С тех пор эта проблема никак о себе не напоминала. В августе мы устроили вечеринку с грилем для Нанны, в честь окончания гимназии. Ларс следил за грилем — и вдруг упал. Мы, конечно, ужасно испугались, но он заверил нас, что ничего страшного не произошло. Он посидел на лужайке минут десять, пришел в себя и остаток вечера был в прекрасной форме. Переворачивал стейки и участвовал в крокетном турнире, который устроила молодежь, — Биргит подняла глаза на Анну. — Этого Ларс боялся больше всего — утратить рассудок. Медленно угаснуть и превратиться из мыслящего человека в овощ. Когда вскоре после этого случая он стал спать у себя в кабинете, а не в нашей спальне, я думала об этом, но как-то вскользь. Он сказал, что не хочет мешать мне своим храпом, и он правда стал сильнее храпеть, так что я должна честно признаться, что меня устраивало его решение, — слезы опять чертили на ее щеках асимметричные узоры. — А на самом деле это было вот почему, — она кивнула на пакеты. — Он не хотел, чтобы я узнала, что он снова заболел. Что опухоль начала расти, — она задумалась. — Я думаю, что Тюбьерг знал про опухоль. Знал, что Ларс серьезно болен. Может быть, он пытался как-то обратить это против Ларса. Тюбьерг ведь всегда завидовал, что у Ларса была постоянная ставка, а у него нет. По крайней мере, я уверена, что Тюбьерг вымогал у него деньги. Как иначе это объяснить? Семь тысяч крон в месяц. Это большие деньги. Я пыталась сегодня связаться с Тюбьергом. Но он не берет трубку и не отвечает на письма. И знаете, что меня по-настоящему поразило?