Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан Страница 97

Анна раздраженно пошевелила ногой.

— Папа, — тихо сказала Анна. — Ты когда-нибудь спрашивал Сесилье о тех двух месяцах? Тех, когда я теряла в весе и стала вялой и апатичной?

Она нарочно повернула нож в ране. Йенс долго смотрел на нее. Он поерзал в своем кожаном кресле, где-то на кухне запищал термос. Йенс вздохнул.

— Нет, — ответил он наконец. — Я никогда ее об этом не спрашивал.

Он откинулся обратно на спинку кресла, как поверженный король, Анна видела по нему, что он готов к худшему. Но она не собиралась нападать на него.

— Ну и ладно, — сказала она. — Но я сама у нее спрошу.

Йенс несчастным взглядом посмотрел на дочь, но ничего не сказал.

— Всю мою жизнь мы с тобой заботились о маме, — продолжила Анна. — Мама болеет, она же такая хрупкая. Не кричи так громко, нет, не говори этого маме, а то она расстроится. Ты ее защищал, потому что думал, что так будет лучше. Я это прекрасно знаю, — Анна перегнулась через столик и проникновенно посмотрела ему в глаза: — Но это называется словом «дерьмо», Йенс Нор, — сказала она. — И теперь этому конец.

Анна взглянула на часы. Лекция Фримана начнется через полчаса, ей пора идти. Они поднялись и пошли к входной двери. Анна взялась за дверную ручку, потом вернулась и прижала отца к себе.

— Ты старый дурак, — сказала она. — Вот же ты старый дурак.

Йенс положил голову ей на плечо и позволил себя обнять. Он по-прежнему ничего не говорил. Только когда она прошла уже часть внешней галереи, он вдруг крикнул ей вслед:

— Да, кстати, Анна, — он вышел за ней и поежился на холоде. — Я отвлекся и забыл тебе рассказать… о Трольсе. Он заходил ко мне на днях. В среду вечером.

Анна остановилась на лестнице, посмотрела на Йенса и поднялась обратно на две ступеньки. Что-то в ней замерзло в лед.

— Сюда?

— Да. Я заснул перед телевизором, и вдруг меня разбудил стук в дверь. На пороге стоял Трольс. Я его поначалу не узнал! Мы попытались подсчитать, сколько же мы не виделись. Получилось десять лет. Я сделал ему чаю, он был замерзший как собака. Сказал, что был в студенческом клубе и решил зайти ко мне по дороге домой. Он сказал, что и раньше пару раз заходил, но меня не застал. Он, кажется, и тебя пытался застать как-то? Интересно, что у него получится с Академией художеств, он ведь снова собирается поступать. Я всегда вообще не очень-то доверял всей этой модельной чепухе. И Карен. Трольс сказал, что она уже поступила. Это же прекрасно, правда? Ты знала? Я так рад, что вы снова начали видеться, — Йенс вдруг повеселел, но тут заметил выражение лица Анны. — Что-то не так?

— Да нет, просто странно, — неуверенно сказала Анна. — Потому что я его встретила вчера. На улице. И он ничего не сказал о том, что пытался меня застать.

— Трольс вообще был не в своей тарелке, если честно, — теперь Йенс совсем замерз. — Сначала я подумал, что он накачался наркотиками, потому что он дрожал и был странный. Но это прошло, когда он очутился в тепле. Да он и не одет был толком, я одолжил ему свитер. Его родители умерли, ты знала? Сначала мама, от рака груди, а в прошлом году отец. Трольс сказал, что он почти не виделся с отцом после смерти мамы и что его сестра стала юристом и работает в Копенгагене. С ней он тоже, похоже, не так уж часто видится… — закончил Йенс.

— Мы с Карен договорились встретиться с ним. Но сначала я должна со всем этим разобраться. С защитой и… Сесилье.

— Поступай так, как ты считаешь правильным, солнышко, — сказал вдруг Йенс. Правильно — это заткнуться и молчать, хотела уже спросить Анна, но подавила в себе этот воинственный порыв.

— Обязательно, папа, — тихо сказала она. Потом она быстрым шагом дошла до метро Нёррепорт и села в поезд до «Белла-центра».

Когда она вставила ключ в дверной замок, было уже почти восемь вечера. Карен и Лили сидели в гостиной и лепили из пластилина. Лили была в пижаме и пластиковом фартуке. Они слушали Лизу Экдаль, на столе лежали четыре раскрашенных рисунка — Лили рисовала фигуры, Карен аккуратно их раскрашивала.

— Ух ты, как красиво, — искренне сказала Анна. — Это ты нарисовала?

Лили льнула к ней каждой клеточкой своего маленького тела.

— Я! Я совсем сама с тетей Кара.

Анна съела остатки ужина Карен и Лили. В голове у нее вихрем кружились разрозненные кусочки пазла: на улице промозглая осень, в Зале позвоночных прячется Тюбьерг, в земле лежит Хелланд, а где-то наверняка развалился в кресле, забросив ноги на журнальный столик, главный зануда датской полиции с полным животом нажаренных ему женой котлет. Черт бы их всех побрал! Томатный суп был очень вкусным, потом Анна пошла укладывать Лили спать, они лежали рядышком в темноте, и Анна рассказывала Лили сказку про птицу, которая вылупилась из яйца сразу с лыжами на лапах. Анна лежала рядом с Лили, пока она не заснула.

Карен читала, устроившись на диване, и подняла глаза, когда Анна рухнула рядом. «Ну что?» — спрашивал ее взгляд.

— У Сесилье была сильная послеродовая депрессия после моего рождения. Первые месяцы она оставалась дома. Но потом выяснилось, что я слишком много потеряла в весе — она не хотела меня кормить. Тогда ее все же забрали в больницу, и Йенс стал одиноким отцом. Он назвал меня Сарой. Когда мне было девять месяцев, Сесилье вернулась домой. Она выздоровела — ну, по крайней мере, достаточно для того, чтобы вернуться. Ей не нравилось имя Сара. Так что меня переименовали. Как файл, — Анна замолчала. Карен сидела с открытым ртом. — Слушай, а ты что-нибудь об этом знала? От мамы? — Анна вопросительно посмотрела на Карен.

Свет в глазах Карен изменил направление, потом она взяла в ладони лицо Анны и легко притянула его к себе.

— Анна, — ласково сказала она. — Я тебе клянусь, я ничего об этом не знала. Ровным счетом ничего. Я не знаю, как насчет моей мамы, но я ничего об этом не знала. Господи, зачем же они держали это в тайне?

Анна высвободилась из мягких рук Карен.

— Чтобы оградить Сесилье, — без выражения сказала она. — В нашей семье всегда было очень важно заботиться о Сесилье и защищать ее.

Они долго сидели молча.

— Это так глупо, — сказала наконец Карен.

Они пили вино. Анна запрокинула голову на спинку дивана и закрыла глаза.

— Трольс, — сказала вдруг Карен. — Ты ведь не передумала?

— Мы же договорились. Я всегда держу слово, — улыбнулась Анна, сидя в той же позе. Потом открыла глаза. — Он, кстати, серьезно решил воскреснуть из мертвых, — сказала она сухо. — Он заходил к Йенсу в среду. Так что, если я позвоню сейчас Сесилье, наверняка выяснится, что он сидит у нее и ест грушевый десерт «Belle Hélène», закутав ноги в плед, — она издала звук, который должен был бы быть смехом.

— Я думаю, что он боится, Анна.

— Чего боится?

— Тебя.