Этичный убийца - Дэвид Лисс Страница 96

Читра снова прислонилась к светящейся поверхности торгового автомата, а я, как Ронни Нил, склонился над ней, только на сей раз она улыбалась. Она взяла мои руки в свои.

– Ты очень умный, – сказала она.

– Это точно. А вот ты что делала за кустами с этим идиотом?

Читра рассмеялась, и ее карамельная кожа потемнела от румянца.

– Он сказал мне, что в том автомате есть какие-то индийские напитки. Поверить не могу, что купилась на это.

– Да уж, я тоже.

Она снова рассмеялась:

– Знаю, это звучит глупо. Но все-таки хозяева мотеля – индусы, так что всякое могло быть.

– В общем, да, – согласился я. – У них в холле даже стоит какая-то фигура, похожая на индуса.

Читра продолжала смеяться:

– Ну ладно, перестань надо мной издеваться.

– О'кей, – согласился я, – попробую.

Мы долго стояли в молчании, смотрели друг другу в глаза и улыбались. Я понимал, что должен ее поцеловать, но она все-таки была родом из Индии, и откуда мне знать, как у них там все происходит? Вдруг я ее этим обижу? Может быть, она даже не думает о поцелуе, а просто выполняет какой-нибудь таинственный индийский благодарственный ритуал? И если я его нарушу, она решит, что я ничем не лучше Ронни Нила, и возненавидит меня?

Но потом вдруг ладони ее поползли выше по моим рукам, по предплечьям и стали нежно гладить меня. Я сделал шаг вперед, Читра потянулась ко мне, коснулась ладонями моей шеи, притянула меня к себе и поцеловала.

Губы у нее были теплыми и мягкими, и я чувствовал, как ее дыхание щекочет мне рот, завиваясь в крошечные вихри. Потом она слегка отстранилась от меня и улыбнулась.

Кажется, я ждал чего-то более страстного – объятий, рвущейся одежды и так далее. Но теперь на душе у меня было сладко и безмятежно, и мне это нравилось.

– Я очень рада, что именно ты меня спас, – сказала Читра. – Мне бы очень не хотелось целоваться со Скоттом.

– Мне бы тоже очень не хотелось, чтобы ты с ним целовалась. Слушай, Читра, ты такая красивая в свете этого автомата! Постарайся, пожалуйста, понять меня правильно – мне очень хотелось бы, чтобы мы с тобой пошли куда-нибудь, где могли бы побыть вдвоем.

– Правильно ли я понимаю, что ты приглашаешь меня в свой номер? – спросила она.

Я издал нервный смешок, который мне самому показался дурацким.

– Чтобы снова увидеться с Ронни Нилом? Честно говоря, мне бы этого не хотелось. Я подумал, что мы могли бы где-нибудь посидеть. Вызвать такси и съездить куда-нибудь выпить – главное, подальше отсюда.

– Тогда, может, съедим по гамбургеру?

– Нет, – ответил я, – что-то не хочется.

– Мне тоже. Ну ладно, не буду больше тебя дразнить. Ты знаешь, удивительно, до какой степени некоторые люди не замечают того, что их окружает. Они упускают множество возможностей – даже таких, которые находятся у них под самым носом.

Я внимательно посмотрел на Читру. То, что она сказала, было чертовски похоже на речи Мелфорда.

– Читра, поверь, ты мне очень нравишься, но я ума не приложу, что ты хочешь этим сказать.

Ее огромные темные глаза не отрываясь смотрели на меня.

– Я хочу сказать, что номер в этом мотеле стоит всего лишь тридцать девять долларов за ночь.

Я почувствовал себя так, будто меня пнула в живот самая прекрасная ножка на земле. В то же время я испугался, даже пришел в смятение.

– Ты серьезно? – спросил я.

– Абсолютно. У входа висит огромная надпись, на которой указана стоимость.

– Я не об этом спрашиваю.

– Я знаю, о чем ты спрашиваешь. Да, я хочу, чтобы ты снял для нас номер. Я не знаю, к чему это приведет и что мы там будем делать, но я знаю, что могу тебе доверять. Просто я хочу укрыться ото всех, хотя бы ненадолго, остаться с тобой вдвоем там, где нам никто не помешает, и спокойно поговорить. Я понимаю, что номер в мотеле подразумевает определенную форму общения, но я уверена, что ты не заставишь меня делать ничего такого, к чему я сама буду не готова, ведь так?

– Ну разумеется, так, – ответил я, неожиданно почувствовав облегчение при мысли, что, возможно, мне не придется лишиться девственности именно этой ночью. – Только имей в виду, – напомнил я, – если начальство об этом узнает, тебя уволят.

– А я не хочу больше здесь работать. Мне тут без тебя нечего делать.

На сей раз удар был не таким приятным: я ведь еще ни с кем не делился своими планами об увольнении, даже с Мелфордом.

– Откуда ты знаешь, что я ухожу?

– Да брось. Я же видела, как ты сегодня вечером выходил из машины своего друга, Мелфорда. Совершенно очевидно, что ты даже не пытался ничего продать.

– На самом деле все гораздо сложнее, – ответил я.

– Ты не обязан мне ничего объяснять.

– Я бы хотел тебе объяснить, но сейчас просто не могу.

– Надеюсь, ничего страшного не случилось? Он не пытается втянуть тебя во что-нибудь опасное или противозаконное?

Мне не хотелось врать ей в глаза, поэтому я постарался уклониться от прямого ответа.

– Мелфорд парень очень непростой.

– Ты не ответил на мой вопрос. Мне все-таки кажется, что в нем есть что-то странное.

– Да в нем все странное. Но то, что я не хочу больше продавать книги, к нему не имеет никакого отношения. Это мое личное решение. Я просто не хочу больше этим заниматься. Деньги, конечно, штука хорошая, но, по-моему, игра не стоит свеч.

– Я тебя понимаю. Я много заработала за прошлую неделю, и это так увлекло меня, что я даже не заметила, как жалко выгляжу. Но эти выходные уже похожи на марш-бросок. Я ждала их, потому что надеялась, что увижу тебя, но, если ты уедешь насовсем, мне нечего больше будет здесь делать.

Я слушал эти сладкие речи и не верил своим ушам. Мне казалось, что я не заслуживаю такого счастья.

– И я чувствую то же самое, – признался я и тут же подумал, что это прозвучало очень глупо.

Читра тихонько усмехнулась:

– Мой отец будет просто в восторге. Нам, конечно, очень нужны деньги, но ему очень не нравится, что я занялась торговлей вразнос.

– Как ты думаешь, а я ему понравлюсь больше, чем Тедди?

– Его звали Тодд. А поскольку ты не Тодд и не пакистанец, я думаю, у вас есть шанс найти общий язык.

Что ж, по крайней мере два преимущества у меня уже есть.

– Ладно, пойдем снимем номер, – сказал я. – Чур, я плачу.

– Женщины любят щедрых мужчин.

Мы двинулись обратно к лестнице и вдруг застыли на месте: у поворота, сложив руки на груди, стоял Бобби. В его сощуренных глазах светился упрек.