Вы только не обижайтесь - Барбара Серанелла Страница 9

– Я… э-э… Чего ты тут делаешь?

– Не важно. – Она махнула рукой. – Извини за беспокойство.

Ворча, мужчина закрыл дверь. В соседней квартире на стук никто не отозвался – похоже, там никого не было. Когда она постучала в следующую дверь, та подалась под ее рукой. Манч перевела взгляд вниз и увидела на замке свежие следы взлома. А потом она услышала плач младенца.

Она толкнула дверь коленом и заглянула в темный коридор. Плач доносился оттуда.

– Эй! – Она шагнула внутрь. – У вас тут все в порядке?

Ребенок заорал. Что-то в этом крике заставило Манч насторожиться. Она бросилась по коридору. Ребенок опять крикнул. Дверь спальни была полуоткрыта – она распахнула ее до конца.

Обнаженная пара в постели была определенно мертва. Половина черепа у мужчины была снесена напрочь, как и почти все лицо женщины. Обоим уже ничем помочь было нельзя.

Ребенок лежал в углу, окруженный самодельной оградкой из диванных подушек, и сжимал в руке пустую бутылочку. Манч подхватила девчушку и увидела на ее ручке детский именной браслетик из крошечных кубиков с буквами. Они складывались в имя «Гарилло».

Эйша перестала плакать и уставилась на Манч. Манч посмотрела в ясные карие глазки ребенка и почувствовала укол узнавания: это были глаза Слизняка. «Это могла бы быть моя дочка», – подумала она. У нее закружилась голова. Эйша моргнула и набрала воздуха, собираясь испустить новый крик.

– Тш-ш! – сказала Манч. – Все хорошо.

Судя по запаху, Эйше было пора поменять подгузник. Грудь ее платьица намокла от слюны.

– Давай-ка заберем тебя отсюда.

Манч посмотрела на мертвую пару и покачала головой. О них заботиться было некогда. Она подхватила пустую бутылочку и запихнула в валявшуюся на полу большую розовую матерчатую сумку, полную детских вещей. Прижимая ребенка к груди, она кинулась к двери и чуть не сбила с ног какого-то латиноамериканца. Сначала он показался ей пьяным, но потом она поняла, что он просто ошалел от ужаса.

– Я зову полиция, – проговорил он с сильным акцентом. – Кто… кто мог такая натворить?

Он уткнулся лицом в ладони и заплакал.

Она похлопала его по плечу.

– Копы сейчас приедут, – сказала она, слыша хор приближающихся сирен. – Они знают, что делать.

Он кивнул и пробормотал что-то неразборчивое. Если она тут задержится, копы начнут добиваться от нее ответов. Ответов, которых у нее нет. Но не это было главной ее заботой: они заберут малышку и поместят ее в детский дом. И Слизняку будет ужасно трудно получить ее обратно.

Мужчина так и остался стоять в дверях, а Манч быстро прошла вдоль дома и, скрывшись из поля его зрения, пролезла сквозь изгородь, продолжая прижимать малышку к себе. Она закинула сумку на заднее сиденье, пристегнула Эйшу к детскому креслицу и бросилась к дверце водителя.

Включая зажигание, Манч заметила, что у нее дрожат руки, – и удивилась. Она как раз собиралась поздравить себя с тем, что так хорошо – впрочем, как и всегда – держится в критической ситуации. Наверное, благодаря долгой практике. Проглотив наполнившую рот вязкую слюну, она перевела машину на задний ход. «Гранд-тур» с протестующим визгом рванул назад, как только Манч вжала педаль акселератора в пол. Головка Эйши мотнулась вперед.

Манч похлопала ее по ножке и извинилась:

– Крутой старт, да?

Эйша немедленно завопила.

Проехав три квартала, Манч сообразила, что Эйша, вероятно, кричит от голода. Она остановилась у винного магазина и порылась в сумке с детскими вещами. На самом дне друг о друга звякали банки с детской смесью. Она открыла одну перочинным ножом, наполнила чистую бутылочку и вручила ее Эйше.

Девочка яростно присосалась к бутылке.

– И сколько времени ты была одна-одинешенька? – спросила у нее Манч, закладывая слюнявчик под подбородок малышке. На махровой ткани от ее пальцев остались следы смазки.

Что связывало убитую пару со Слизняком? В Призрачном городе вечно кого-то убивали: может, просто наступило полнолуние или еще что-то в том же духе. Ага, как же!

Будем надеяться, что Лайза сумеет что-нибудь объяснить.

На полдороге в Инглвуд у Манч выровнялся пульс. «Спасибо Господу за маленькие подарки», – подумала она. Если бы она приехала в другое время, то могла бы напороться на пулю или влипнуть в полицейское расследование. А кому она поможет, если умрет или попадет в тюрьму?

Когда Манч остановила машину у небольшого деревянного дома Лайзы Слокем на Девяносто шестой стрит, небо наполнилось рычанием двигателей реактивного самолета. Рев заглушил голос Дженис Джоплин, певшей о том, как у нее когда-то был папочка, готовый подарить ей все на свете. Манч задержала руку на зажигании, чтобы дослушать следующие строчки: от пения Дженис у нее по коже бежали мурашки. Двигатели самолета все ревели, и тогда Манч закрыла глаза и спела эти слова сама.

Открыв глаза, она увидела, что Эйша удивленно уставилась на нее.

Земля перед домом Лайзы была вытоптана. Сетка на окне порвалась, а с намертво приколоченных по обе стороны ставен слезала краска. Два пластмассовых трехколесных велосипеда стояли слева от дорожки. Справа был детский бассейн, переполненный банками из-под пива.

Манч заперла дверцу с водительской стороны и обошла машину, чтобы вынуть Эйшу. Пристроив малышку себе на бедро, она открыла калитку и прошла к дому. Входная дверь была распахнута, но сетчатая дверь закрыта. Коврика перед дверью не было.

– Есть кто-нибудь дома? – громко спросила Манч.

В доме орал телевизор. Где-то в глубине хлопнула дверь.

– Лайза?

Манч подождала минуту, потом открыла сетчатую дверь и окликнула:

– Эй!

– Ну кто там еще?

– Можно войти?

– Не заперто! – раздраженно крикнула Лайза.

Манч постояла в дверях, пока глаза не привыкли к полумраку. Наконец она разглядела на диване Лайзу, лежавшую, завернувшись в одеяла. Позади дивана, в углу, лежал матрас, полуприкрытый сбившейся простыней. Манч закрыла за собой сетчатую дверь.

Лайза не потрудилась встать или уменьшить громкость телевизора. Манч заметила, что идет повтор «Счастливых деньков», где Фонз и миссис Си берут уроки танцев, а все считают, что они делают кое-что другое.

– Можешь положить ее туда, – сказала Лайза, махнув рукой в сторону кроватки в углу.

– Ничего, мне не трудно ее подержать, – ответила Манч.

Конечно, ей было не трудно! Больше того: теплое детское тельце она ощущала словно бы частью собственного тела. Оно согревало ей сердце.

– Вот дела-а, – протянула Лайза, рассматривая Манч. – Давненько я тебя не видела.

– Я работаю.

– Изменилась, прямо не узнать!