Призрак - Роберт Харрис Страница 9

Если вы болезненно робкий или вам трудно общаться с другими людьми в расслабленной уверенной манере, работа «призрака» не для вас.

Эндрю Крофтс.

«Профессия писателя-«призрака».

Рейс 109 Американских авиалиний отправлялся из Хитроу в Бостон в 10.30 воскресным утром. Райнхарт приобрел билет бизнес-класса и умчался в субботу вечером, увозя с собой контракт и договор о конфиденциальности. Мне пришлось подписать оба документа, пока курьер ожидал у дверей. Я доверял Рику, поэтому подмахнул контракт, даже не читая его. Договор о неразглашении касался только меня. Я быстро просмотрел его в холле. Сейчас он вспоминается мне почти забавным документом: «Я обязуюсь относиться ко всей конфиденциальной информации как к строго личным и не подлежащим оглашению данным. Я обязуюсь предпринимать все необходимые действия для сохранения этой информации от ее раскрытия и публикации третьей стороной или иной посторонней персоной… Я не буду использовать конфиденциальные сведения, оглашать их или способствовать оглашению посредством какого-либо лица в пользу третьей стороны… Обязуюсь, что не буду и не позволю другим персонам копировать и рассылать для каких-либо целей все или частичные конфиденциальные сведения без предварительного разрешения Владельца…» Я подписал договор уверенным росчерком.

Мне всегда нравились быстрые сборы и незамедлительные отъезды. В течение пяти минут я отправил свою лондонскую жизнь в кладовку. Все мои счета оплачивались банком. Мне не требовалось приостанавливать никаких доставок — ни молока, ни газет. Уборщица, которую я почти не видел, приходила дважды в неделю и вынимала почту из ящика в вестибюле. Я навел порядок на рабочем столе. Все заказы были выполнены. С соседями я не общался. Кэт, похоже, ушла — и, пожалуй, к лучшему. Большинство друзей давно отчалили в страну семейной жизни, с чьих дальних берегов ко мне не вернулся ни один из утомленных странников. Мои родители умерли. Родственников у меня не было. Я мог бы уйти в мир иной, и никто на белом свете не заметил бы этого. Багаж состоял из одного чемодана с недельной сменой белья, теплым свитером и запасной парой обуви. Я уложил в наплечную сумку свой ноутбук и диктофон с пачкой мини-дисков. Длительные командировки научили меня пользоваться прачечными в отелях. Все другие необходимые вещи можно было купить по прибытии.

Я провел весь вечер в кабинете, перелистывая книги об Адаме Лэнге и составляя список вопросов. Возможно, мои слова напомнят вам о Джекилле и Хайде, но, когда день потускнел — а на сортировочной станции зажглись фонари на высоких столбах и в небе замигали красные, зеленые и белые огни самолетов, направлявшихся к аэропорту, — я почувствовал, что начинаю забираться в шкуру Лэнга. Он был на несколько лет старше меня, но во всем остальном наши стартовые позиции имели разительное сходство. Прежде это ускользало от меня: единственный ребенок, родился в центральном графстве, воспитывался в местной средней школе, учеба в Кембридже, страсть к студенческой драме, полное отсутствие интереса к политике.

Я вернулся к фотографиям. В 1972 году на сцене «Рампы» Кембриджского университета Адам Лэнг не раз срывал аплодисменты зала, исполняя роль цыпленка, управлявшего птичником людей. Я мог представить, как мы с ним ухаживали за одними и теми же девушками, смотрели дешевые спектакли на эдинбургском «Фриндже» [12]и рассказывали друг другу анекдоты на заднем сиденье битого «Фольксвагена». Но все же, в каком-то метафорическом смысле, я остался цыпленком, а он возвысился до должности премьер-министра. В этом месте мои чудодейственные силы сопереживания покинули меня, поскольку ни одно событие в его первые двадцать пять лет не объясняло этапов последующей жизни. Возможно, мне просто не хватило времени, чтобы понять его характер.

Я запер дверь на два поворота ключа, затем забрался в постель и всю ночь гонялся во сне за Лэнгом по лабиринту омытых дождем дорожек из красного кирпича. Помню, я сел в мини-кеб, и когда водитель повернулся, чтобы спросить меня о месте назначения, у него было печальное лицо Макэры.

* * *

На следующее утро аэропорт Хитроу напоминал один из плохих фантастических фильмов о недалеком будущем, где силы безопасности совершают путч и берут власть над государством в свои руки. У терминала стояли два бронетранспортера. Залы патрулировали дюжины коротко стриженных мужчин с пулеметами Рэмбо. Длинные очереди пассажиров вытянулись перед постами досмотра, чтобы пройти процедуру обыска и прощупывания рентгеновскими лучами. Каждый держал в одной руке свою обувь, а в другой — прозрачный пластиковый пакет с патетическими туалетными принадлежностями. Воздушные полеты рекламировались как право на передвижение, но по уровню свободы мы не отличались от лабораторных крыс. Вот как будет проведен второй Холокост, подумал я, переминаясь в носках на бетонном полу, — они просто поманят нас билетами на самолет, и мы сделаем все, что нам скажут.