Огненная проповедь - Франческа Хейг Страница 89

Исповедница очнулась первой. Она несколько раз моргнула, потрясла головой, скривилась. Когда, наконец, полностью открыла глаза, то прежде посмотрела не на меня, стоящую над ней, а на Кипа, который все еще лежал без сознания.

– Всё это время, – заговорила я, – меня не покидало чувство, что ты ищешь меня. С тех пор, как сбежала.

– С тех пор, как он сбежал, – поправила Исповедница.

– Все эти дни я думала, что ты ищешь меня. Однако я все равно не понимаю, как такое возможно. Вы не можете оба быть Омегами.

– Нам пришлось отрезать ему руку. Просто заклеймить его было бы недостаточно, – сказала она, поднимаясь. – Насчет руки придумал Зак. Иначе, посади мы в резервуар Альфу, поднялось бы возмущение, даже среди тех, кто работает с нами над этим проектом. Мы не могли допустить, чтобы через него отследили меня – слишком велик риск. Поэтому пришлось превратить его в Омегу. Амнезия – дополнительный подарок, хотя это не моя заслуга. Мы этого даже не ожидали. Ведь раньше никого не вынимали из суспензии, так что не знали, какой будет эффект.

– И тебя не беспокоило, что это с ним сделает?

– Я беспокоилась, чтобы это его не убило. – Исповедница коснулась раны на голове, на пальцах осталась кровь. Она брезгливо поморщилась. – Так что теперь ты понимаешь, почему я не испугалась, когда вы сюда заявились. Я знала, что вы привязались друг к другу. Если ты стала с ним близка, то никогда не причинишь мне вред. Однако я недооценила эффект от резервуара. Я чувствовала, что с ним не всё ладно, но никак не ожидала полного беспамятства. И тебя я переоценила. Думала, ты сразу это выяснишь.

– Я была так слепа.

Сморщившись, Исповедница снова потрогала отек на виске.

– Мы обе были слепы. Мне стоило сразу тебе сказать. Я поступила опрометчиво. – Она повернулась к Кипу, который вяло шевельнулся на полу. – Но он изменился. Мой трусливый близнец никогда бы так не напал.

– Ты его совсем не знаешь. Он, может, и твой близнец, но абсолютно на тебя не похож.

– Возможно, и нет. Как и ты не похожа на Зака. Для нас с Заком близнецы, лишенные всяких амбиций, стали настоящим бременем.

Я опустилась на пол рядом с Кипом. Слегка приподняв, просунула руку под затылок, затем медленно положила его голову к себе на колени. Он сильно зажмурился, затем открыл глаза, щурясь на свет.

– Она? – вымолвил он. – Но это невозможно.

Я покачала головой.

– Они отрезали тебе руку, Кип, чтобы замаскировать под Омегу. Мне так жаль.

Он снова закрыл глаза, надолго. Несколько раз его губы начинали шевелиться, как будто он собирался что-то сказать. И когда наконец открыл глаза, он посмотрел на меня в упор.

– Это правда?

Я кивнула. И снова воцарилось долгое молчание.

– Думаю, это означает, что я больше не смогу попрекать тебя твоим братом, – пробормотал он, глядя мимо меня на Исповедницу, когда та встала. – Похоже, мы с тобой по части наших близнецов сорвали куш.

Он изучал ее с таким пристальным вниманием, какого прежде я в нем не замечала. Как будто он мог опознать себя в ее лице. Как будто мог увидеть начертанные на ее бледной коже секреты своего потерянного прошлого. Ее глаза, обычно такие холодные и безразличные, осматривали Кипа с любопытством.

– Даже сейчас ты действительно ничего не помнишь?

Он покачал головой.

– Зачем? Ты хочешь поделиться воспоминаниями о нашем детстве?

– Оно не было нашим, – фыркнула она. – Меня отослали, когда мне исполнилось восемь, сразу же после того, как я не смогла скрыть свое видение. Но для тебя, конечно, этого было недостаточно. Как и этого, – она провела рукой по лбу, где горело клеймо. – Тебе казалось мало заклеймить меня, мало заставить жить впроголодь в убогом поселении, в то время как сам завладел фермой мамы и папы и жил сыто и богато. Тебе всегда было мало, если дело касалось ненависти ко мне. Потому-то три года назад ты решил подстраховаться, чтобы я не стала для тебя ненужным риском. Подошел к местному Советнику, обратился за помощью, чтобы меня отследили. Сказал ему, что слышал разговоры о том, как обеспеченные люди могут за плату поместить своего близнеца «под опеку» в Камеры Сохранения.

Пайпер упоминал об этом на Острове. Но я не могла представить, что Кип способен на такое. Я могла принять, что он – Альфа. Но того человека, которого она описывала – подлого и жестокого, я вообще не могла узнать.

– Это не я, – вскричал он, садясь. – Я даже не знаю, кем был тогда. Я не помню ничего из-за того, что ты со мной сделала.

Я никогда не видела, чтобы он плакал, а сейчас из его глаз катились слезы, оставляя светлые дорожки на грязной коже.

– Я даже не забочусь о своей руке, – сказал он, пожимая обрубком плеча. – Когда ты вообще всё отобрала.

– Я всё отобрала? – ее смех напоминал острое лезвие. – А что насчет меня, изгнанной в восемь? Ты никогда обо мне не беспокоился. Ты бы сделал со мной то же самое, что я сделала с тобой.

Я это чувствовала: жгучую ненависть, преследовавшую нас с самого начала побега. Ненависть, которая относилась вовсе не ко мне.

– Я знала, что ты в конце концов придешь за мной, – продолжила она. – Такой злобный тип, как ты, никогда не простил бы мне те первых восемь лет.

Ее голос звучал по-прежнему тихо, но глаза сощурились, а челюсть сжалась так сильно, что слова вылетали резко и отрывисто.

– Мне пришлось найти способ обезопасить себя. Это одна из причин, по которой я нашла Зака и начала с ним работать. Может быть, поэтому мы так хорошо и сработались. Он просто с ума сходил по поводу позднего разделения близнецов. Я всегда понимала, что движет Заком, потому что видела в тебе тот же страх и злобу, хотя ты никогда не был таким амбициозным и умным, как он.

Неужели она так воспринимала мир, подумала я? Не Альфы против Омег, но амбициозные против тех, кто лишен их жестокости в достижении цели?

– Я не могу спорить с тобой о нашем прошлом, – голос Кипа звучал так тихо, что я едва слышала его.