Мона - Дан Сельберг Страница 89

— Посмотри на меня, Самир.

Самир повернулся, прикосновение и тон голоса невольно заставили его напрячься. Лицо Ахмада было всего в нескольких сантиметрах от его лица.

— Я верю в месть. Возмездие являлось решающей движущей силой многих сражений. Ты сам выбрал имя Сала ад-Дина в Интернете. Его месть была бескомпромиссной. Твоя тоже должна быть такой.

Когда Самир не ответил, он продолжал:

— Поэтому мы и смогли тебя рекрутировать.

Вдруг между ними прошел холодок, или, может быть, его ощутил только Самир. Не страх. Во всяком случае, физического насилия он не боялся. Им овладело что-то гораздо худшее. Что-то, что он всегда чувствовал, но боялся выпустить наружу. Он смотрел на Ахмада так, как будто перед ним стоял сам дьявол. Глаза Самира умоляли собеседника не продолжать. Просили не говорить то, что он собирался сказать. Неотвратимое. Ахмад повысил голос и крепче сжал его плечо:

— Только благодаря ненависти ты смог увидеть борьбу нашими глазами. По-настоящему разделить чувства слабых. Отверженных. Только месть могла заставить тебя присоединиться к борьбе.

Самир хотел вырвать язык из его рта, сделать все что угодно, чтобы Ахмад замолчал. Но вместо этого его онемевшие губы разжались и потребовали от Вайзи финального проклятия:

— Что ты имеешь в виду?

Ахмад улыбнулся, продолжая держать руку у Самира на плече.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты играл решающую роль в нашем плане, мы были вынуждены взять тебя. Другого пути не было.

Ноги Самира подкосились, и он упал на песок. Отчаяние, охватившее его, было такой силы, что он не мог стоять. Он не плакал. Он просто безотрывно смотрел в чернеющее пространство, широко раскрыв глаза и не глядя на Ахмада. Ахмад понизил голос:

— Они были маленькой жертвой ради большого дела. Рай принял их с распростертыми объятиями. Те, кто умирает мученической смертью во имя Аллаха, не мертвы. Наоборот, они живы и заново родились.

Самир, съежившись, сидел у края костра. Он пытался привести мысли в порядок, но все они лишь разлетались и исчезали. Он достал помятую фотографию Моны и пристально посмотрел в ее карие глаза.

Ахмад ожидал агрессии. Отчаяние Самира разочаровало его. Он с нетерпением ждал возможности рассказать о Кане. Когда он наконец раскрыл Мустафу правду, его встретила лишь удручающая слабость. Немужественная апатия. Ахмад надавил сильнее, в последний раз попытавшись вызвать реакцию:

— Мы притворились, что это был маленький тигренок. Мона, без сомнения, любила тигров.

Самир молчал. Он просто продолжал сидеть, уставившись на свою несчастную фотографию. Ахмад достал пистолет, который носил за поясом штанов. Звук затвора не возымел эффекта. Чертов ливанец даже не поднял голову. Ахмад приставил дуло прямо за ухо Самира и нажал на спусковой крючок. Все равны перед смертью. Минуту назад один из самых выдающихся программистов мира, сейчас — груда одежды на песке. Ахмад покачал головой и устремил взгляд в темноту. Ветер был по-прежнему силен. Ахмад прислушался к интуиции. Что-то назревало. Что-то должно было случиться. Он повернулся к тоннелю.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Двое суток спустя после покушения Рейчел Папо снова смогла ходить. Врачи запретили, но она все равно начала двигаться. Она выходила в коридор и бродила по нему. Вперед и назад. Быстро не получалось. Мешала невыносимая боль. Каждый шаг был победой.

Большинство людей погибли бы при таком сильном взрыве. Рейчел была физически сильнее многих, но решающую роль сыграло не это. Ее спасла психика.

Когда действие медикаментов закончилось, она снова начала думать. Бомба взорвалась у нее в спальне. Ее любовник погиб. Как кто-то узнал ее адрес? Дом находится под защитой и не входит ни в какие реестры. Во всяком случае, в официальные. Значит, в «Моссаде» есть предатель. Предатель с высшим уровнем защиты. Рейчел осторожно открыла дверь в следующее отделение. Босыми ногами она ощущала холодный пол. На этот раз она пройдет весь путь до буфета.

* * *

В окрестностях Хан-Юниса, Газа

Сначала Эрик подумал, что началась гроза. Первый грохот глухо раздался откуда-то издалека. Далекое напоминание о том, что там, наверху, по-прежнему есть мир. Эрик вспомнил дом на острове Даларё. Как они с Ханной по обыкновению стояли у больших окон и наслаждались световой игрой молний над заливом Юнгфруфьерден. Вдруг раздался еще один взрыв. Шум был оглушающим, каменная стена треснула, и на Эрика посыпался дождь осколков. Эрик закричал и согнулся. В ушах зазвенело, а в воздухе появился запах гари. Раздавался треск. Тра-та-та. Короткие серии, звук которых напоминал гигантскую печатную машинку. Через стальную дверь Эрик слышал чей-то крик. Возможно, бегущих людей. На его лицо и руки сыпались земля и глина. Пол сотрясся от нового взрыва. Эрик в панике прижал ноги к телу. Ему никогда не было так страшно. Его охватил ужас. Печатная машинка продолжала работать. Та-та-та. Несколько слов за раз. Та-та.

Несмотря на звон в ушах, Эрик различил скрип щеколды. Дверь открылась, и в камеру кто-то вошел. Эрик узнал силуэт. Ахмад Вайзи. Он закрыл за собой дверь, и кто-то закрыл щеколду снаружи. Ахмад пришел, чтобы убить его? Эрик лежал не моргая. Машинка остановилась. Он услышал шипящий звук, глубокий вдох, резкий треск, как при разрыве ткани. Потом все замерло. В темноте раздавались лишь звуки торопливого дыхания двух людей. Эрик боялся пошевелиться, ожидая удар ножом, ногой или пулю. Ничего не происходило. Земля перестала сыпаться. Крыша не упала. Запах гари сохранялся. Еще, может быть, запах Ахмада. Пота. Страха. Эрик услышал голоса за дверью. Движение. Дыхание Ахмада тут же изменило ритм. Стало тише. Щеколда снова заскрипела. Дверь распахнулась, и кто-то зажег свет. Камеру залил свет, и Эрик покосился на вход. В проеме возвышался солдат, словно божество, сошедшее прямо с Солнца. На нем были шлем, защитные очки, наушники и черная спецодежда. Перед собой он держал автомат, направленный дулом в дальний угол камеры. Эрик медленно повернул голову и увидел Ахмада. Тот сидел далеко в углу в порванной одежде и с замотанными скотчем руками. Солдат что-то прокричал, направляя дуло то на Эрика, то на бормочущего что-то Ахмада.

Его слова заставили солдата подойти на шаг ближе к щуплому арабу. Ахмад встал на колени и заговорил громче. Эрик узнал язык. Иврит. Он пытается притвориться пленником. Эрик хотел предупредить солдата, но боялся пошевелиться, издать хоть какой-то звук. Ахмад снова и снова повторял одно и то же предложение. Он кивнул на Эрика и поднял руки. Пот лился у него по лбу и под носом. Не опуская оружия, солдат развернул руку и начал что-то рассматривать прямо над запястьем. Потом он выпрямился, и камеру охватил ад оглушительных взрывов, усиливающихся при отражении от стен. Эрик не смог сдержать крик. Гильзы звенели вокруг него. Солдат что-то рявкнул. Когда Сёдерквист открыл глаза, на него смотрело дуло дымящегося оружия. Уголком глаза он увидел тело Ахмада, которое распласталось на стене, словно тряпичная кукла. На груди и на животе виднелись красные пятна. Мужчина повторил свой приказ. Эрик сглотнул и тихо произнес: