Закон улитки - Андрей Курков Страница 83

Ночью Виктору не спалось. Сначала новогодняя усталость вроде бы свалила всех, и к восьми вечера начали дружно зевать и он, и Нина, и Леха. Аппетита не было, но перед сном все выпили по стопке водки на кухне, где уже все стало на свои места. Точнее, на кухню из гостиной был возвращен стол, и благодаря этому «все стало на свои места» в том смысле, что вернулась обычная кухонная гармония, вернулся в эту тесную комнатенку, загруженную холодильником, навесными шкафчиками и прочими функциональными деталями, уют. Снова пишущая машинка оказалась под столом, подальше от глаз. Виктор, сидя на своем месте напротив плиты, мог опустить на нее ногу, обутую в тапочек с войлочной подошвой. И машинка бы звякнула в ответ.

Там они и присели на полчасика. И Миша пришел, стал у плиты и дождался, пока Виктор положил в его миску кусок минтая. Соня попросила «Живчика». А взрослым к стопке водки хватило и маринованных огурчиков. Разговоры этим вечером не разговаривались. Сказывалась прошлая праздничная ночь. Но выпили дружно. За Новый год, за новое счастье, за все хорошее.

Кошку на кухню не пустили. Ее официальное место находилось в коридоре, где стояло ее блюдце и лежал старый синий свитер Виктора, на котором она обычно дремала днем. А ночью она бродила по квартире и засыпала или на диване у Сони, или на сдвоенных креслах Леши.

К девяти вечера и в квартире, и в городе наступила тишина. Виктор выключил свет и, не оглядываясь на раздевающуюся в темноте Нину, сам быстро разделся и залез под одеяло. Уже засыпая, чувствовал, как пальцы Нины дотрагивались до его плеча, пытаясь привлечь его внимание. Он отодвинулся от ее пальцев и заснул.

А ночью сквозь сон ему послышался какой-то странный то ли вскрик, то ли всхлип, донесшийся из гостиной. И звук этот был настолько необычный, что, уже открыв глаза, Виктор лежал и прислушивался к ночной тишине, словно разыскивал слухом остатки этого звука, осколки его эха. Никак не мог успокоиться и в конце концов поднялся. Заглянул в гостиную. Леша и Соня спали. Все было в порядке. Только подстилка Миши возле балконной двери была пустой. Пингвина на месте не было. И дверь в коридор была открыта.

Виктор прошел в коридор. Зажег свет на кухне и заглянул туда. Пингвин стоял, уткнувшись клювом в угол между плитой и стенкой. Табурет, на котором стояла Мишина миска, был отодвинут. Он словно вжался всем своим тельцем в этот уголок, и Виктору показалось, что его покатые плечики вздрагивают, словно он плачет.

Виктор опустился возле Миши на корточки.

– Ты чего? – прошептал он.

Дотронулся до его плечика.

Миша обернулся, и Виктор увидел на его правой щечке кровь. Удивленный, он дотронулся пальцем до красного пятна. Шерстка на щеке была пропитана кровью, и красное пятнышко расползалось дальше вниз.

– Что это? – удивился Виктор. – Как это ты умудрился?..

Миша опустил головку на протянутую руку Виктора, и он на ладони ощутил кровь.

В этот момент Виктор явно почувствовал, что на кухне еще есть кто-то. Обернулся и увидел пронзительно смотрящие на него из-под стола зеленые глаза кошки. Когда их взгляды встретились, кошка зашипела. И Виктор все понял. Его взяла злость. Он протянул руку под стол, схватил кошку за загривок и, не чувствуя боли от ее когтей, тут же оцарапавших запястье, вынес ее в коридор, открыл дверь и швырнул на лестницу.

Потом достал зеленку. Смазал запястье и присел с пузырьком перед Мишей. Понял, что царапины пингвина просто так зеленкой не смажешь. Голова вдруг заработала четко, как часы. И Миша оказался благодарным и покладистым пациентом. Виктор ножницами подстриг немного шерсть на его щечке, добрался до царапин и только после этого приложил к ним ватку с зеленкой.

Из-за входной двери донеслось заунывное, но громкое мяуканье. Кошка требовала, чтобы ее впустили домой.

В кухню заглянула Соня, одетая во фланелевую белую пижамку. Посмотрела сонным взглядом на Виктора, на пингвина.

– Его кошка поцарапала, – объяснил Виктор.

– Надо ее выбросить, – проговорила Соня.

– Нельзя ее выбросить, – Виктор вздохнул. – Она просто ревнует тебя к Мише…