Дочь болотного царя - Карен Дионне Страница 8

– У вас есть какие-нибудь мысли о том, куда он мог пойти? – спрашивает меня офицер. – Что он задумал?

– Ни единой.

«Если не считать очевидного желания оказаться как можно дальше от тех, кто пытается его найти», – хотелось сказать мне, но я знаю, что лучше не злить вооруженных людей. У меня мелькает мысль, не спросить ли их о том, как продвигаются поиски, но самого факта, что им понадобилась моя помощь, уже более чем достаточно.

– Вы думаете, он попытается как-то связаться с Хеленой? – спрашивает их Стивен. – Моя семья в опасности?

– Если у вас есть возможность уехать куда-нибудь на несколько дней, это было бы кстати.

Стивен бледнеет.

– Не думаю, что он направляется сюда, – быстро говорю я. – Мой отец ненавидел своих родителей. У него нет причин возвращаться в то место, где он вырос. Он просто хочет скрыться.

– Подожди. Что? Ты сказала, твой отец жил здесь? В нашем доме?

– Нет, нет. Не в этом доме. Эта земля – собственность его родителей, но после того, как она перешла ко мне, их дом снесли.

– Собственность родителей… – Стивен качает головой.

Полицейские смотрят на него с жалостью, так, словно постоянно сталкиваются с подобным. «Женщины, – написано у них на лицах. – Им доверять нельзя». Мне тоже жаль Стивена. Слишком много всего и сразу. Я хотела рассказать ему обо всем наедине, в нужное время и нужным образом, а не устраивать целое шоу из его неведения и растерянности.

Стивен пристально следит за мной, пока мне задают вопросы, и, вне всякого сомнения, ждет, когда у меня спросят: где я была, когда сбежал мой отец? Кто-нибудь был со мной? Я когда-нибудь отправляла отцу посылки в тюрьму? Хотя бы баночку желе или открытку на день рождения?

Он сверлит меня взглядом по мере того, как продолжается допрос. Он обвиняет меня. Осуждает. Мои ладони потеют. Мои губы двигаются, пока я отвечаю на вопросы полицейских, хотя в данный момент я могу думать лишь о том, как больно все это бьет по Стивену, какой опасности подвергло его и девочек мое молчание. Как мало значат все мои жертвы сейчас, когда всплыл этот секрет.

В коридоре раздается топоток. Айрис выглядывает из-за угла. Видит полицейских в гостиной, и ее глаза становятся огромными.

– Папочка, – неуверенно говорит она, – ты придешь поцеловать меня на ночь?

– Конечно, тыковка, – тут же отвечает Стивен без всякого намека на сковавшее нас обоих напряжение. – Возвращайся в кроватку. Я сейчас приду. – Он поворачивается к полицейским. – Мы закончили?

– Пока да. – Главный офицер смотрит на меня так, словно уверен: я знаю больше, чем говорю. Перед уходом он передает мне свою визитку. – Если вспомните что-нибудь, что поможет нам найти вашего отца, что угодно, – позвоните.

Я прячу визитку в карман, пока Стивен провожает полицейских к двери.

– Я хотела тебе рассказать! – говорю я, как только за ними закрывается дверь.

Смерив меня долгим взглядом, Стивен медленно встряхивает головой.

– Тогда почему не рассказала?

Справедливее вопроса не придумаешь. Хотелось бы мне знать ответ на него. На самом деле я вовсе не собиралась лгать ему. Когда мы познакомились на Черничном фестивале в Парадайзе семь лет назад и Стивен предложил съесть по бургеру, скупив предварительно весь мой ассортимент, я не могла сказать ему: «С удовольствием пойду с тобой на свидание. Кстати, я – Хелена Эрикссон, и еще: помнишь того парня, который в девяностых украл девчонку из Ньюберри и четырнадцать лет держал ее в плену на болоте? Ну, тот, которого прозвали Болотным Царем? Да, это мой папаша».

Мне был двадцать один год. И я наслаждалась восхитительной анонимностью. Никаких шепотков за спиной, никаких сплетен и указывающих на меня пальцев, только я и моя собака, с которой мы охотимся, рыбачим и собираем ягоды. Я не собиралась нарушать режим тишины ради темноволосого кареглазого незнакомца с его подозрительной любовью к рогозно-черничному желе. Но были минуты, когда я могла во всем признаться. Может, не на первом свидании, не на втором и не на третьем, но после того, как поезд нашего знакомства разогнался, и до того, как мы оказались на борту лодки, плывущей по озеру Пикчерд Рокс, зная без слов, что теперь мы официально пара. И уж точно до того, как Стивен опустился на одно колено на каменистом пляже Верхнего озера. Но к тому моменту я и так потеряла слишком много и не понимала, что обретаю.

Стивен снова встряхивает головой.

– Я дал тебе абсолютную свободу, и вот как ты меня… Разве я возражал, когда ты ходила на медвежью охоту? Или когда ты на всю ночь оставалась в лесу одна? Когда ты исчезла на две недели после рождения Мэри, потому что тебе нужно было побыть одной? Я говорю о том, что… У кого еще жена охотится на медведя? Я бы прошел через все это с тобой, Хелена. Почему ты мне не доверяла?

Чтобы ответить ему, мне понадобилось бы не меньше тысячи слов, но все, что я могу сказать сейчас, – это «прости». И даже я понимаю, насколько неубедительно это звучит. Но тем не менее мне и правда очень жаль. И я бы просила прощения до конца своих дней, если бы это как-то помогло.

– Ты солгала мне. И теперь подвергла всю нашу семью опасности.

Стивен проходит мимо меня на кухню. Хлопает задней дверью. Я слышу, как он грохочет чем-то в гараже. А потом он возвращается, и в каждой руке у него по чемодану.

– Собери все, что может понадобиться тебе и девочкам. Мы едем к моим родителям.

– Сейчас?

Родители Стивена живут в Грин-Бэй. Это в четырех часах езды отсюда, не говоря уже о том, что придется останавливаться во всех местах, где есть ванная и туалет, раз уж речь идет о поездке с двумя маленькими девочками. Если мы выедем прямо сейчас, мы доберемся до его родителей не раньше трех часов ночи.

– А что еще нам остается делать? Мы не можем здесь оставаться! Не по соседству с убийцей-психопатом!

Он не сказал «по соседству с убийцей-психопатом, который к тому же оказался твоим папашей», но наверняка имел это в виду.

– Он не придет сюда, – снова говорю я. Не столько потому, что сама в это верю, но потому, что Стивен должен верить. Я просто не выдержу, если он будет думать, будто я могла добровольно и сознательно поставить свою семью под угрозу.

– Ты это точно знаешь? Ты можешь поклясться, что твой отец не явится сюда за тобой или девочками?

Я открываю рот и тут же закрываю. Конечно, я не могу поклясться. Ведь я не уверена в том, на что способен и на что не способен отец. Он убил двух человек, чтобы сбежать из тюрьмы, а о таком я никогда и подумать не могла.

Руки Стивена сжимаются в кулаки. Я внутренне готовлюсь к худшему. Стивен никогда не бил меня, но всегда бывает первый раз. Отец не гнушался бить мать и за меньшее. Грудь Стивена раздувается. Он делает глубокий вдох. Выдыхает. Затем еще раз. Хватает розовый чемоданчик с изображением принцесс, разворачивается на каблуках и, громко топая, уходит в коридор. Ящики комода открываются и с грохотом закрываются.