Тень - Карин Альвтеген Страница 8

Если отношения Луизы с Акселем в последние годы пребывали в состоянии неопределенности, то ее контакты с Элис всегда отличались высокой эмоциональностью. Поначалу свекровь демонстрировала ей откровенное неприятие, но с годами смирилась с обстоятельствами. Сдержанность — это всё-таки лучше, чем ничего, а для Луизы почему-то было важно, чтобы ее признали, чтобы по-настоящему впустили в свою жизнь. Ей хотелось действительно стать членом семьи Рагнерфельдт, а не просто стоять рядом, греясь в отблесках их славы. Или пылиться в кладовке, как наскучившее украшение.

Алиса Рагнерфельдт пока не определилась с планами и попросила Луизу перезвонить после обеда.

Как и предполагалось, Ян-Эрик на спектакле не появился.

Материнское сердце переполнил праведный гнев, когда она заметила, как при виде пустого места рядом с ней во взгляде дочери погасла надежда. Следом пришла мучительная мысль о том, что ей снова придется покрывать его предательство ради того, чтобы хоть как-то развеять огорчение дочери. Злость и бессилие не позволили ей получить удовольствие от спектакля.

Так жить нельзя. Невозможно. По крайней мере, если хочешь вернуть себе слово «отлично».

Он появился лишь в одиннадцать. Элен уснула, а она сидела с бокалом обезболивающего в кресле у эркера.

— Привет! — радостно прозвучало из прихожей.

Она пожалела, что не легла в кровать. Не спряталась в темноте, повернувшись к нему спиной, не попыталась избежать этой встречи. Как же она устала ломать эту комедию!

Раздался звук приближающихся шагов, и Ян-Эрик показался в гостиной. Вид у него был усталый и помятый.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

Она поспешно опустила взгляд, смахнув что-то с подлокотника.

— Жаль, что я не успел к Элен на спектакль. Поезд опоздал.

— Тебе определенно не везет с поездами. Мне казалось, что лекция была вчера.

Он приблизился к позолоченному столику с бутылками. Стоя спиной к ней, налил себе виски. В последнее время он делает это все чаще и чаще. Наливает виски. Ночью, возвращаясь в спальню из туалета, она явно чувствует, чем пахнет его дыхание. Но бокал в руках самой Луизы словно бы лишал ее права упрекать мужа.

— У меня была пара встреч с гетеборгскими предприятиями. По поводу сбора средств для медицинского центра в Сомали. А что у вас?

«Ничего. Не считая того, что ты в очередной раз разбил сердце дочери, — хотелось ей ответить. — А дочь при этом даже разочарование постаралась скрыть — вот как далеко дело зашло. Она и словом не обмолвилась о том, что отец ее снова проигнорировал».

— Для какого медицинского центра?

Он посмотрел на нее с удивлением:

— Разве ты не знала? В прошлом году мы открыли там медицинский центр.

— Нет, не знала. Откуда мне знать, если ты об этом не рассказывал?

Голос звучал жестко и обиженно. Она презирала себя за то, что не смогла преодолеть злость, подступавшую медленно и незаметно и внезапно прорвавшуюся наружу.

— Ну что ж, прости. Мне казалось, я рассказывал, или, может быть, я подумал, что тебе это будет неинтересно.

Она посмотрела в окно. За верхушками деревьев виднелась колокольня церкви Хедвиги Элеоноры. Все верно, ее действительно это не особенно интересует. Она знала, что они зависят от его работы и что эта работа приносит пользу. Фонды и детские дома, учрежденные от имени Акселя, где-то далеко спасают человеческие жизни. Но проявить интерес к делам мужа значило то же, что добровольно отправиться на собственную казнь. Ее внимание будет наверняка отвергнуто. Всегда найдется что-то более важное, чем она и Элен. Наверно, она слишком эгоистична. Будь она хорошим человеком, она бы, пожалуй, могла забыть о себе и страданиях дочери — ради чего-то главного. Но хорошим человеком она не была.

— Я предлагала твоей маме пойти в театр.

— Мило с твоей стороны.

— Не очень. Я думала об Элен, а не о ней. Но она не смогла. Осталась дома — лечить стенокардию, больное бедро и шум в ушах.

Ян-Эрик залпом опустошил бокал и налил себе еще виски.

— Да, ей нелегко. Ей ведь в этом году восемьдесят. Будем надеяться, что в следующий раз мы сможем пойти втроем.

Луиза снова посмотрела в окно. И пожалела, что находится в этой комнате, а не где-нибудь далеко, хотя бы по другую сторону улицы.

— Да, это будет прекрасно. Уникальное событие, аншлаг Рагнерфельдтов, к Элен наконец придут зрители!

Она ненавидела каждый звук, вырывавшийся изо рта. Ненавидела себя за то, что разучилась выражаться иначе. Ненавидела за то, что ее раздражение прорывалось в мелочах. Он не туда поставил туфли в прихожей, неправильно загрузил посудомоечную машину, не так положил подушки на диване. Но больше всего она ненавидела его за то, что он не поддавался на провокации. Словно непобедимый герой компьютерной игры, он выходил невредимым из любой смертельной схватки и всегда был готов к новому сражению. Его снисходительная невозмутимость сводила ее с ума. Даже на ссору с ней он не шел — как будто Луиза не стоила и ссоры. Он поставил бокал на стеклянную столешницу:

— Я пойду спать. Завтра мне надо к маме. Умерла Герда Персон.

— Вот как? А кто такая Герда Персон?

Он бросил на нее быстрый удивленный взгляд:

— Наша старая экономка.

Герда Персон. Это имя она слышит впервые.

— Позвонили из муниципалитета по поводу похорон. Думаю, ближе нас у нее людей нет. Точнее, не было. Она прожила с нами все мое детство, года до семьдесят девятого-восьмидесятого, так что, я думаю, мы должны помочь с похоронами. Мама знала ее лучше, поэтому я поговорю с ней.

Ян-Эрик вышел, и Луиза услышала, как открывается и тщательно запирается дверь в ванной. Он словно боялся, что она ворвется и начнет к нему приставать.

Рядом с ней живет незнакомец. Все его детство прошло в обществе Герды Персон. Но он никогда не упоминал этого имени. Еще одно доказательство того, что он намеренно и вполне успешно не впускает Луизу в свою жизнь. Как в настоящую, так и в прошлую. И неизвестно, что он думает о будущем.

Все ее мысли и переживания раздвоились. С одной стороны, она хотела вернуть себе украденные мечты. С другой — страдала от сложившегося положения вещей и от полного безразличия Яна-Эрика. Эти два жернова перемалывали все происходящее в мельчайшую пыль, которой медленно покрывалась ее жизнь. Выход, разумеется, был. Тот, который уже предпочли многие. Число разводов росло так стремительно, что в магазинах выстраивались очереди за коробками из-под бананов. Но между я бы хотела и я хочу простиралась пропасть. Частью этой пропасти была Элен. Принять решение — значило кардинальным образом изменить ее жизнь. Следующий момент имел отношение к финансам. Все ценное в их жизни принадлежало АО «Рагнерфельдт», владельцем которого по-прежнему был Аксель. Квартира, машина, бутик. После развода Луиза останется ни с чем. Пока жив Аксель. Иногда эта мысль приходила ей в голову — причем в последнее время все чаще и чаще. После получения наследства ее положение изменится. Луиза догадывалась об истинных причинах раздражения, которое временами поднималось на поверхность и сжимало ее сердце железной хваткой. Она не могла простить себе и мужу их поражения.