Оперативный центр. Государственные игры - Том Клэнси Страница 8

Четверг, 10 часов 12 минут, Гамбург, Германия

Жан– Мишелю подумалось, что для встречи с вождем, провозгласившим себя новым фюрером, гамбургский район Сант-Паули самое подходящее место.

В 1682 году здесь, на холмистых берегах Эльбы, была воздвигнута церковь в честь святого Павла. А в наполеоновские времена на тихую деревушку напали, напрочь ее разорив, французы; С тех пор тут начались необратимые перемены. С появлением притонов, ночлежек, танцевальных залов и публичных домов для обслуживания моряков с торговых пароходов к середине века район Сант-Паули прослыл средоточием греха.

Да и сегодня в ночное время он по-прежнему оставался таковым. Кричаще яркие неоновые надписи и провоцирующие туристов зазывалы рекламировали все, что только кому-то могло взбрести в голову: от джаз-клубов до кегельбанов, от секс-шоу на сцене до татуировщиков, от паноптикумов до игорных домов. Невинные вопросы типа “У вас не найдется лишней минутки?” или “Не дадите прикурить?” сводили клиентов с проститутками, в то время как наркотики тихим осторожным голосом предлагались на выбор.

Как– то даже символично, что именно здесь представитель “Новых якобинцев” должен был встретиться с Феликсом Рихтером. Новое пришествие французов и объединение двух движений снова изменят Германию, на этот раз -к лучшему.

Француз оставил двоих сопровождающих в номере спящими и поймал такси прямо возле отеля на улице Андер-Альстер. Пятнадцатиминутная поездка закончилась на улице Гроссе-Фрай-хайт, в сердце квартала сомнительных развлечений. Кругом было безлюдно, если не считать немногочисленных туристов, решивших не поддаваться на соблазны.

Высокий полнеющий Жан-Мишель, откинув назад густые черные волосы, застегнул на пуговицы защитного цвета френч. Сорокатрехлетнему вице-президенту фирмы “Демэн”, название которой в переводе с французского означало “завтра”, не терпелось поскорее встретиться с Рихтером. Те немногие, кто были с ним только знакомы, и те еще более немногие, кто знали его хорошо, сходились по двум моментам. Во-первых, Рихтер был крайне предан своему делу. И это было хорошо. Месье Доминик и остальные члены французской команды тоже были патриотами своего дела, сам же месье не выносил людей, у которых этого качества не доставало, и испытывал от сотрудничества с ними просто отвращение.

Во– вторых, судя по отзывам, Рихтер был человеком необузданным и неожиданно ударялся в крайности. Он способен был, следуя собственной прихоти, кого-то осыпать милостями, а кого-то и обезглавить. В этом отношении Рихтер имел много общего с державшимся пока в тени хозяином Жан-Мишеля. Месье Доминик тоже относился к числу тех, кто либо любят человека, либо его ненавидят. Он вел себя или как щедрый друг, или как непримиримый враг -в зависимости от того, что диктовалось обстоятельствами. Наполеон с Гитлером были людьми такого же склада.

В самом облике вождей есть что-то такое, рассуждал про себя Жан-Мишель, что не допускает никакой двойственности. Он гордился знакомством с месье Домиником. И надеялся, что будет гордиться знакомством с герром Рихтером.

Француз подошел к черной металлической двери, которая служила главным входом в клуб “Аусвехзайн”, принадлежавший Рихтеру. Кроме смотрового глазка и кнопки звонка под ним на самой двери ничего не было. Слева на широком косяке выступала козлиная мраморная голова. Гость надавил на кнопку и принялся ждать.

"Аусвехзайн”, что в переводе с немецкого означало “подмена”, был одним из наименее известных, но наиболее сомнительных и преуспевающих ночных заведений в Сант-Паули. Мужчина должен был прийти в клуб со своей дамой. На входе им выдавались голубое и розовое ожерелья с разными номерами. Те из посетителей клуба, у кого номера совпадали, становились парой на весь вечер. Охрана пропускала только прилично одетых и внешне привлекательных клиентов.

– Кто там? – послышался грубый голос, который исходил из раскрытого рта козлиной морды.

– Жан-Мишель Хорн, – ответил француз. Он хотел было добавить по-немецки, что у него назначена встреча с герром Рихтером, но решил этого не делать. Если подчиненные Рихтера не в курсе, кого тот ожидает, значит, тут что-то не так. Жан-Мишелю и его сподвижникам хватало ума, чтобы в таких случаях просто уйти.

Дверь почти сразу открылась, и детина под два метра ростом знаком разрешил ему войти. Закрыв дверь и заперев ее на щеколду, громила положил свою ручищу на плечо француза. Подтолкнув Жан-Мишеля к регистрационной стойке, он повернул его лицом к стене и на какое-то время попридержал на месте.

Жан– Мишель обратил внимание на расположенную перед собой видеокамеру и крошечный микрофон в ухе охранника. Кто-то где-то сравнивал его лицо с фотографией, присланной по факсу из кабинета месье Доминика в офисе фирмы “Демэн”.

– Ждать здесь, – приказал охранник. Отпустив плечо француза, он исчез в полумраке помещения.

Грамотно устроено, оценил Жан-Мишель, пока громила тяжело затопал через площадку для танцев. Однако осторожность никогда не бывает лишней. Того же месье Доминика никак нельзя было бы назвать беспечным.

Жан– Мишель огляделся по сторонам. Единственным освещением служили четыре неоновых красных кольца вокруг бара, расположенного по правую сторону от входа. Их свет почти не сказал ему ничего о том, как выглядел клуб. Ему даже не было видно, вышел ли куда-то здоровенный охранник. Но что француз различил наверняка, так это запах, стоявший в помещении, несмотря на жужжащие вентиляторы. Это была характерная тошнотворная смесь застоявшегося сигаретного дыма, спиртного и Похоти.

Через минуту-другую Жан-Мишель расслышал звук еще одних шагов. Они заметно отличались от предыдущих. Походка была легкой и уверенной, и ее обладатель почти печатал шаг, не пришаркивая по полу. Еще мгновение – и в красном свете бара появился сам Феликс Рихтер.

Жан– Мишель узнал щеголеватого тридцатидвухлетнего мужчину по фотографиям, которые видел раньше. Однако на них терялся его динамизм и энергичность. Рихтер чуть не дотягивал до метра восьмидесяти, его очень светлые волосы были коротко острижены и тщательно подбриты. Отлично сидевший костюм-тройку дополняли начищенные до глянца туфли и черный в красную полоску галстук. Никаких побрякушек или украшений. Люди Рихтера считали их проявлением женственности, а этому в партии не может быть места.

"Ордена и медали. Это все, что я разрешаю носить нашим людям”, – написал как-то он в передовице для своей газеты “Унзер Кампф” – “Наша борьба”.

Однако еще более впечатляющими, чем наряд Рихтера, были его глаза. Снимки этого совсем не уловили. Даже в красном свете бара его взгляд оставался гипнотизирующим. Стоило его глазам найти цель, как они сразу переставали двигаться. Казалось, герр Рихтер относился к той породе людей, которые не намерены отводить свой взгляд перед кем бы то ни было.

Когда немец подошел поближе, его правая рука совершила движение, как если бы медленно доставала пистолет. Скользнув по ноге до бедра, ладонь была четко выброшена вперед. Смотрелось это странно, но элегантно. Француз крепко пожал протянутую руку, удивившись силе рукопожатия Рихтера.