Отродье ночи [= Шорохи ] - Дин Кунц Страница 8

— Знаете, мистер Фрай, я не буду рисковать и для верности выстрелю еще раз. Да. Прямо в голову.

Разумеется, она этого не сделала бы. Злоба покинула ее. В первый раз она стреляла, когда выбирала пистолет, с тех пор он лежал в ящике. В своей жизни Хилари никого не убила, кроме отвратительных тараканов в Чикаго. Она стреляла в Бруно, потому что он пришел убить ее. На убийство ее толкнул инстинкт самосохранения. Но теперь, когда Фрай неподвижно лежал у ног, она не смогла бы заставить себя выстрелить. Хилари просто не выдержала бы, когда разлетятся мозги расколотого черепа. При мысли об этом ее передернуло. Но если он притворялся, то не мешало предостеречь его от безумных действий.

— Прямо в голову. Слышишь, сукин сын? — Хилари выстрелила в потолок.

Фрай не двигался. Хилари вздохнула и опустила оружие. Мертв. Она убила человека. Представляя, как сейчас в дом ворвется полиция и табун журналистов, она направилась к выходу.

Вдруг Фрай ожил. Он двигался и дышал. Фрай раскусил ее. Он наблюдал за ней. Железные нервы: он даже не вздрогнул!

Приподнявшись на руку, он оттолкнулся и, как змея, с пола бросился на Хилари. Фрай схватил ее за ногу, свалил, и по ковру покатился клубок сплетенных рук и ног. Фрай рычал. В голове Хилари мелькнула мысль, что он сейчас прокусит ей шею и выпьет всю кровь. Ей удалось освободить руку и упереться ему в подбородок. Они ударились о стену. Фрай, навалившись всем телом, тяжело дышал. Ужасные холодно-голубые глаза были совсем близко. Отвратительный запах лука забивался в ноздри. Грубая рука судорожно поползла под платье. Затрещали трусики. Он пытался схватить то, за чем пришел в этот дом.

Ужаснувшись тому, что он может порвать нежнейшие ткани, ей сперло дыхание. Хилари сделала отчаянную попытку впиться в эти холодные глаза, но Фрай отбросил голову назад. Вдруг одна и та же мысль поразила их и заставила замереть: они одновременно поняли, что Хилари не выронила, падая, пистолет. Сейчас он лежал между ними, внизу живота. Ее палец сжимал курок, и она могла бы вытащить оружие из-под Фрая.

Его рука давила снизу. Отвратительная сцена. Мерзкая, в искусственной коже рука. Хилари чувствовала ее липкую теплоту даже сквозь перчатку. Его рука замерла, мелко подрагивая. Испугался, сукин сын!

Он вперился в нее глазами, словно их взгляды связала невидимая рука и нельзя было разорвать невидимые нити.

— Только двинься, — простонала Хилари. — Я отшибу тебе яйца.

Он моргнул.

— Ясно? — захрипела она, пытаясь твердо произносить слова. От страха сжимало горло, хотелось кричать, но крик застрял в груди.

Он облизнулся. Проклятый.

— Понятно? — медленно произнесла Хилари.

— Да.

— Меня уже не проведешь.

Он загнанно дышал, ничто в его виде уже не напоминало того самоуверенного, спортивного сложения мужчины. Его рука по-прежнему больно давила на бедро.

— Двигайся медленно. Очень медленно. Когда я скажу, ты начнешь переворачиваться, пока я не окажусь сверху, а ты внизу, — сказала она. — Только когда я скажу, не раньше, начинай поворачиваться на правый бок.

— Да.

— Я двигаюсь с тобой.

— Конечно.

— Полегче.

— Конечно.

— Пистолет между нами.

Глаза, как и раньше, тяжело смотрели из-под век, но лихорадочный блеск потух. Мысль о потере дорогих органов отрезвила его, во всяком случае, на некоторое время.

Хилари поставила ствол вертикально, Фрай искривил губы от боли.

— Поворачивайся, полегче.

Он выполнял все ее приказы, с преувеличенной осторожностью лег на бок, не сводя с Хилари глаз. Он вытащил руку из-под платья, пальцы выскользнули, даже не коснувшись пистолета.

Хилари вцепилась ему в грудь, сжимая оружие в правой руке. Дуло давило в мягкий низ живота. Наконец Хилари оказалась сверху.

Пальцы правой руки затекли из-за неудобного положения и еще от того, что она изо всех сил сжимала теплую металлическую рукоятку. Вся рука ныла от боли. Хилари опасалась, как бы Фрай не почувствовал дрожи, да и она сама не была уверена, что, поднимаясь, не уронит пистолет.

— Сейчас я встану. Оружие я не уберу. Не двигайся. Даже не моргай.

Он уставился на нее.

— Ясно?

— Да.

Ткнув ствол в мошонку, Хилари оторвалась от Фрая, словно покинула тягучую вязкость нитроглицерина. Сведенные болью мышцы не слушались ее. В горле пересохло. Ей казалось, что шумное дыхание, как ветер, наполнило комнату, но слух настолько обострился в эту минуту, что Хилари слышала тиканье наручных часов. Она сползла на пол, встала на колени, выпрямилась и резко отскочила в сторону. Фрай сел.

— Нет! — закричала Хилари.

— Что?

— Лечь!

— Я ничего не сделаю.

— Ложись!

Он не подчинился и продолжал сидеть. Размахивая пистолетом, Хилари сказала:

— Я сказала: ложись! На спину. Немедленно!

Отвратительная улыбка исказила губы Фрая, они словно говорили: «Что же теперь будет?»

Он хотел осмотреться и собраться. А какая разница, будет он сидеть или лежать? Так даже легче следить, чтобы он не вскочил и не успел пересечь отделявшее их расстояние, прежде чем Хилари всадит в него пару пуль.

— Ладно. Сиди, если так хочешь. Но если шевельнешься, я выпущу весь магазин. Кишки разлетятся по всей комнате.

Он ухмыльнулся и кивнул. Передернув плечами, Хилари сказала:

— Сейчас я подойду к кровати и наберу номер полиции.

Хилари двинулась вдоль стены короткими шажками. Телефон стоял на ночном столике. Едва она опустилась на кровать и сняла трубку, как Фрай выпрямился во весь рост.

— Эй!

Она швырнула трубку и схватила обеими руками пистолет.

Фрай протянул вперед руки с растопыренными пальцами, закрывая грудь.

— Подожди. Одну секунду. Я не трону тебя.

— Сесть!

— Я не двигаюсь.

— Сядь немедленно.

— Я уйду, — сказал Фрай. — Из комнаты и из дома.

— Нет.

— Ты не убьешь меня, если я просто уйду.

— Только попробуй, и сразу пожалеешь.

— Ты не выстрелишь. Тебе не хватит хладнокровия. Ты не выстрелишь в спину. Никогда. Только не ты. Ты слаба. Тебе не хватит смелости. — Он отвратительно ухмыльнулся и шагнул к двери. — Вызывай полицию, когда я уйду. — Еще шаг. — Если бы ты не знала меня, то другое дело. Я бы мог уйти безнаказанно. А так, ты сможешь назвать мое имя. — Еще шаг. — Видишь, я проиграл. Мне нужно время. Совсем немного.

Он говорил правду. Она никогда не смогла бы выстрелить ему в спину. Чувствуя, что творится в душе Хилари, Фрай повернулся лицом к двери. Его наглая самонадеянность разъярила Хилари, но она не нажала спусковой крючок. Фрай бесшумно скользил по ковру к выходу. Он шел прямо, не оборачиваясь, потом скрылся за дверным проемом. Тяжелые шаги загремели по лестнице.