Отродье ночи [= Шорохи ] - Дин Кунц Страница 76

— Почему пять лет он выбирал жертву? Пять долгих лет искал плоть и кровь, чтобы дать выход страху.

Джошуа пожал плечами.

— Он сумасшедший. Разве можно от него ждать рациональных поступков и объяснять их логически?

Но Тони почувствовал, что имела в виду Хилари. В волнении он подвинулся на краешек дивана и сказал:

— Мне кажется, я понял твой вопрос. Боже, у меня мурашки по телу забегали.

Джошуа перевел взгляд с Хилари на Тони.

— Наверное, на старости лет я начинаю плохо соображать. Объясните же старикашке.

— Возможно, я не первая, кого он принял за свою мать. Может, он убивал женщин и прежде.

Джошуа вытаращил глаза.

— Невероятно!

— Почему?

— Да неужели его не поймали бы, случись такое!

— Необязательно, — сказал Тони. — Маньяки, как правило, очень осторожны. Обычно они не рискуют и не бросаются безрассудно, как может показаться на первый взгляд. Легче поймать опытного мошенника, чем маньяка.

Джошуа провел пальцами по густой шевелюре.

— Но если Бруно убивал, то где тела?

— Конечно же, не в Санта-Хелене, — сказала Хилари. — Он, естественно, понимал, что нельзя набрасываться на местных жительниц. Наверняка выбирал жертв где-то за городом.

— Например, в Сан-Франциско, — предположил Тони. — Он часто там бывал.

— Любой город за пределами долины мог стать мишенью для поисков Фрая.

— Постойте-ка, — вмешался Джошуа. — Минутку. Даже если он действительно ездил куда-то, находил жертв, похожих на его мать... даже если он где-то их убивал — должны же оставаться трупы. У каждого убийцы свой почерк, и власти не могли не установить связи между преступлениями. Если бы это было именно так, мы узнали бы из газет.

— Учтите, пять лет. К тому же если преступления были совершены в разных местах, маловероятно, чтобы полиция усмотрела между ними связь. Огромный штат. Сотни тысяч квадратных миль. Для того чтобы вычислить преступника в данном случае, надо, во-первых, чтобы за сравнительно короткий период в пределах одного полицейского округа было совершено, по крайней мере, два, или три убийства с совпадающими уликами.

Хилари вернулась и села на диван.

— Значит, такое возможно. Возможно, что "он убил... две, шесть, десять, пятнадцать... сколько?.. Я не знаю.

— Не только возможно, но вероятнее всего так оно и было. — Ксерокопия письма, обнаруженного в сейфе, лежала перед ним на столике. Тони взял листок и громко прочитал первое предложение:

«Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, умерла пять лет назад, но продолжает возвращаться, воплощаясь в новые тела».

— Тела, — повторила Хилари.

— Вот ключевое слово, — сказал Тони. — Не «тело», а «тела», множественное число. Отсюда заключаем, что Фрай убивал Кэтрин несколько раз, то есть каждый раз, как она оживала.

Лицо Джошуа стало пепельно-серым.

— Если это так... значит, я... все мы в Санта-Хелене жили бок о бок с чудовищем! И даже не подозревали об этом.

За окном неистовствовал ветер.

* * *

Фрай положил нож на тумбочку, чтобы Салли не могла до него дотянуться. Потом он смял пятерней кофточку и рванул ее вниз. На пол посыпались пуговицы. Женщина онемела от ужаса. Она не смела шевельнуться. Фрай ухмыльнулся.

— Сейчас. Сейчас, мать.

Он разорвал ей юбку. На Салли были белые трусики и бюстгальтер. Красивое, стройное тело. Он сжал бюстгальтер и сдернул его. Резинки больно вдавились в тело и звонко лопнули.

У нее оказалась большая, полная грудь с очень темными твердыми сосками. Фрай сжал их пальцами.

Фрай сбросил с нее туфли, сначала правую, потом левую. Одной из них он запустил в зеркало: осколки звонко посыпались на столик.

Этот звук вернул женщину к действительности. Она попыталась вырваться, но страх сковал ее силы, она только изгибалась и вскрикивала.

Фрай легко удерживал ее. Он дал ей две пощечины. Голова Салли моталась в разные стороны, глаза закатились. В уголке рта появилась кровь, потом тонкая алая струйка побежала по подбородку.

— Ты, сука! — злобно кричал Фрай. — Никакого секса, а? Ты говорила, я не смогу любить. Никогда. Мать, теперь ты знаешь, на что я способен. Я не должен от тебя ничего прятать, мать. Знаешь, я не такой, как другие мужчины. Ты знаешь, мой член особенный. Ты знаешь, кто мой отец. Знаешь. Ты знаешь, что мой член — как у него. Я не прячу его от тебя, мать. Я буду вонзать его в тебя. Полностью. Ты меня слышишь? Слышишь?

Женщина кричала, безнадежно порываясь освободиться.

— Нет, нет, нет! О Боже!

Салли сейчас пришла в себя и пристально всматривалась в глаза Фрая, а в ее глазах Фрай видел Кэтрин.

— Послушайте меня. Пожалуйста, послушайте! Вы больны. Вы очень больны.

— Заткнись, заткнись1

Фрай размахнулся и изо всех сил ударил ее по лицу.

Сопротивление жертвы возбуждало его. Он наслаждался, прислушиваясь к звонким ударам, загнанному дыханию и взвизгиванию Салли. Его возбуждал вид раскрасневшегося от пощечин и опухшего от слез лица. Фрая обжигало невыносимо горячее пламя похоти, когда он смотрел на искаженный болью рот и расширившиеся от ужаса глаза.

Он весь содрогался и покрывался испариной, мучимый желанием. Фрай дышал, как бык. Глаза его налились кровью. Рот наполнился слюной, и Фрай постоянно сглатывал ее, чтобы не обслюнявить постель. Он терзал ее грудь, сжимал пальцами и проводил по нежной коже ногтями. Салли лежала, как в забытьи.

С одной стороны, Бруно ненавидел ее и желал причинять только боль. Он хотел, чтобы она страдала за все, что сделала с ним — даже за то, что родила его.

С другой стороны, было страшно касаться грудей матери и желать с ней совокупляться. Поэтому, изучая ее тело руками, он вслух пытался оправдать себя:

— Ты пугала меня, что первая женщина, с которой я захочу спать, сразу же узнает, что я не человек. Она увидит разницу и поймет. Она вызовет полицию, меня заберут и сожгут на костре, когда люди узнают, кто мой отец. А ты знаешь. Поэтому я не буду прятать свой член. Я воткну его прямо сейчас, мать. И никто не сожжет меня заживо.

При жизни Кэтрин он никогда бы не решился сделать это. Фрай смертельно боялся ее. Но к тому времени, как она воскресла, Фрай уже вкусил свободы, раскрепостился и поверил в себя. Он тотчас понял, что должен немедленно убить ее, если не хочет снова стать ее рабом. Он также понял, что только одно спасет его — если он раскроет свою тайну. Кэтрин тысячу раз говорила ему, что Бруно рожден демоном, отвратительным и мерзким существом. Она была изнасилована нечеловеком и забеременела от него. Во время беременности Кэтрин носила просторные платья, чтобы люди ничего не знали о случившемся. Когда пришло время рожать, она уехала в Сан-Франциско к молчаливой повивальной бабке. Вернувшись в Санта-Хелену, Кэтрин рассказала местным жителям, что Бруно — незаконнорожденный сын ее приятеля по колледжу, который попал в беду, а его мать якобы умерла после родов, успев попросить Кэтрин взять Бруно.