Подснежник - Джейк Арнотт Страница 74

– Мне казалось – вы не хотите говорить о прошлом.

– Почему бы нет? Вы знаете мои тайны, а я – ваши, так что особого ущерба это никому не нанесет. Кстати, куда подевался ваш молодой человек?

Улыбка Гарри на мгновение погасла. Откашлявшись, он бросил быстрый взгляд в противоположный конец зала, где его юный спутник оживленно беседовал о чем-то с Виктором Спинетти.

– Он может сам о себе позаботиться, – резко сказал Гарри.

– Но лучше вам все-таки за ним присмотреть.

– Пусть его, – сказал Гарри, снова поворачиваясь ко мне. – Над чем вы сейчас работаете, мисс Райдер?

– Я уже несколько месяцев не работаю, дорогуша. Похоже, я в пролете.

– Не говорите так!

– Почему? Это же правда. И вообще, пусть моя так называемая карьера вас не заботит. Расскажите лучше о себе. Кого вы теперь пугаете?

Гарри рассмеялся:

– Это в прошлом, мисс Райдер.

– Значит, вы больше не играете зловещих незнакомцев?

– Конечно нет. У меня свое дело. Я – бизнесмен.

– В самом деле?

– Почему вас это удивляет? У меня есть даже собственный клуб…

– Правда?

– Правда, – с гордостью подтвердил Гарри и, обежав взглядом интерьеры «Кентукки», слегка раздул ноздри. – В Уэст-Энде.

– Вот как?

– Да. Если хотите – приезжайте. Буквально на следующей неделе я устраиваю у себя в клубе большую вечеринку. Что-то вроде благотворительного приема.

– По правде говоря, я не знаю…

– Бросьте, Руби, приезжайте. Не лишайте меня возможности как-то реабилитировать себя в ваших глазах после того рачмановского дельца. Кстати, на моих вечеринках обычно бывает много ваших коллег. Новые знакомства, новые контакты – для актрисы это всегда важно.

Это я уже слышала, и не один раз.

Клуб Гарри назывался «Звездная пыль». Откровенно говоря, это была не самая модная площадка в городе, зато здесь не было ни моделей, неизменно действовавших мне на нервы своей противоестественной худобой, ни любопытствующих учеников частных школ. Как и говорил Гарри, это было что-то вроде благотворительного приема, и в клубе собрались многочисленные «важные персоны». Политики, деятели шоу-бизнеса, многочисленные потенциальные друзья из высших кругов, с которыми Гарри мог сфотографироваться на память. Именно тогда я поняла, что ему было нужно от меня. Он включил меня в свою коллекцию мелких знаменитостей, которых ему нравилось коллекционировать, – Гарри считал, что подобное общество повышает его социальный статус и придает блеск его клубным вечеринкам.

Были здесь и другие – люди с самыми невероятными именами, представители самых экзотических «профессий». Воры, атасники, фармазонщики, вазелинщики с собачьих бегов и другие. Представляя им меня, Гарри часто вполголоса давал пояснения. «Городушница, – говорил он, показывая на невысокую, хорошо одетую женщину. – И притом – настоящий мастер своего дела». Он гордился разнообразием уголовников, посещавших его собрания, ничуть не меньше, чем своими знаменитостями. Преступники, кстати, приезжали на вечеринки в «Звездную пыль» не только для того, чтобы получить удовольствие, но и для того, чтобы встретиться с коллегами и обменяться информацией. «Получить хороший совет» – вот как они это называли.

В целом в атмосфере, царившей в клубе, было что-то от ярмарки или балагана. Должна признаться, это я придумала называть «Звездную пыль» «Опилками». И все же со временем здешняя обстановка стала мне нравиться. В клубе Гарри Старкса ко мне относились гораздо почтительнее, чем в других, более модных заведениях Лондона. Там я была всего лишь шлюховатой актриской. В «Опилках» же чувствовала себя настоящей звездой.

И еще я лучше узнала Гарри. Исходившая от него аура угрозы неизменно делала его притягательным. Я, однако, продолжала его остерегаться. Порой он меня даже немного пугал – о нем говорили много всякого. Кроме того, меня не оставляло навязчивое ощущение, что он знает обо мне что-то, что я предпочла бы скрыть. Все это, впрочем, не мешало мне высоко ценить власть, которой обладали люди, подобные Гарри. Мое будущее оставалось крайне туманным, и в глубине души я не исключала, что когда-то может настать момент, когда мне придется прибегнуть к его помощи. Единственное, что меня беспокоило, так это то, во что мне такая помощь обойдется.

Уже в этом году, в ноябре, Гарри неожиданно позвонил мне домой.

– Приезжай, Руби, – с ходу потребовал он. – Я хочу с тобой выпить.

– Что случилось?

– Приезжай, – повторил он. – Нам нужно кое-что отметить.

– Но что именно?

– Разве ты не видела вечерних газет?

– Нет. А что?

– Рачман умер.

– Не может быть!

Гарри рассмеялся:

– Да, старый негодяй сыграл в ящик. Сердечный приступ.

– Вот не знала, что у него есть сердце.

По этому случаю я приехала в «Опилки» на такси, и мы вместе помянули старину Питера. Я испытывала огромное облегчение от того, что его больше нет и что эта часть моей жизни наконец-то осталась в прошлом. Но вместе с тем я была потрясена. Я никак не могла поверить, что человек, который тратил столько сил, чтобы остаться в живых, может вот так вдруг взять и умереть. Я почти завидовала его свирепой жажде жизни. После нескольких стаканов джина мне даже привиделось, как Питер лежит в гробу на подстилке из голубоватых от плесени сухих хлебных корок, которые он всегда прятал под матрасом.

– Просто не верится, что старый козел наконец-то умер, – сказала я, чокнувшись с Гарри.

– К счастью, – отозвался он мягко, – он успел познакомить меня с тобой, Руби.

После смерти Рачмана людей, осведомленных о моем неприглядном прошлом, можно было пересчитать по пальцам. Гарри, разумеется, был одним из них. У нас была общая тайна. Мы, что называется, были давними знакомыми. Именно с этого момента мы начали сближаться. Иногда мы даже вместе ходили на приемы и рауты. На некоторых светских мероприятиях Гарри предпочитал появляться в женском обществе – кажется, порой ему даже нравилось притворяться натуралом. А я была для него идеальной спутницей – я всегда была готова поучаствовать в каком-нибудь мероприятии, да и подготовка, полученная в рэнковской «школе обаяния», наконец-то мне пригодилась. Гарри, впрочем, тоже исполнял роль, и исполнял неплохо. Он разыгрывал настоящего джентльмена, и мне, не скрою, было приятно выходить в свет, где за мной ухаживали и восхищались мною. Подобное положение дел устраивало обоих. Я имею в виду – ни один из нас не чувствовал, будто чем-то обязан партнеру.

Так мы подружились. Кроме того, что время от времени он нуждался в спутнице для выходов в свет, Гарри любил поговорить со мной по душам. Поделиться сокровенным. Ему нужен был кто-то, кому он мог рассказать о юношах, которые ему понравились или, напротив, с которыми он расстался. Эту тему Гарри не мог обсуждать ни с кем из своих тогдашних друзей, так что во мне он нашел благодарную слушательницу. Я в свою очередь тоже доверяла ему свои тайны. Я бы сказала: нам обоим одинаково не везло с мужчинами, зато мы – до определенной степени, конечно, – могли положиться друг на друга. Гарри, в частности, был подвержен длительным приступам тяжелой депрессии. И во время каждого такого приступа не раз и не два случалось так, что Гарри утыкался мне в плечо своим суровым, мужественным лицом и негромко всхлипывал, а я утешала его, точно ребенка.