Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер Страница 72

— Миссис Дигвид?

— Входите, — отозвался женский голос.

Это нас очень ободрило, мы толкнули дверь и вошли в комнату. Женщина, находившаяся внутри, встретила нас весело и приветливо, но это была не миссис Дигвид. Лет ей было приблизительно сорок пять, одежда опрятная, лицо открытое и милое. Через ее плечо я видел комнату: светлую и чистую, небольшую, но полную народа. В углу, на самодельной кровати, спал какой-то мужчина, молодая женщина с двумя девочками готовили на огне пищу, двое детей помладше играли угольками на треснутом каменном полу перед очагом. Когда мы вошли, все с любопытством подняли глаза, но тут же вернулись к своим делам.

— Фамилия вашей семьи ведь не Дигвид? — спросил я, потому что матушка, казалось, была слишком поражена увиденным.

— Даже и не слышала о таких, — отозвалась женщина. — Наша фамилия Сакбатт.

Боковым зрением я уловил, что матушка резко повернулась ко мне, но я не шевельнулся, не желая видеть ее разочарование.

— Значит, в этом доме их нет?

Вот уж не знаю. — Женщина с интересом нас разглядывала. — Входите, присядьте. По виду вы совсем вымотались. Мег, убери вещи со скамейки.

Когда она отвернулась, матушка брезгливо сморщила нос, но я кивнул, показывая, что мы должны принять приглашение. Мы сели: я на очень ненадежный стул, а матушка на единственный приличный предмет мебели — потрепанную чиненную скамью.

— Дайте подумать. — Миссис Сакбатт начала загибать пальцы. — Здесь, внизу, Снизумы, Глатты и Мактонги. Но насчет всего остального дома не ведаю. Есть…

— Вы хотите сказать, что каждая семья занимает одну комнату? — прервала ее матушка.

— Да, — с явной гордостью кивнула миссис Сакбатт. — Здесь у нас никто не ютится по углам, хотя, как было сказано, за весь дом не ручаюсь.

Обернувшись ко мне, матушка сделала большие глаза.

Не замечая этого, миссис Сакбатт продолжала:

— Во втором этаже в передней комнате Клинкенбирды, в задних — Митьярды, у них целых две комнаты, зато они, конечно, и платят больше нас.

— Вы хотите сказать, что платите за это? — выдохнула матушка.

— А как же, — удивилась миссис Сакбатт. — Ничего-то вы не знаете. Вы что, ирландцы?

— Нет, мы только что из деревни, — объяснил я.

— Четыре шиллинга в неделю. А то как же, всюду приходится выкладывать денежки, таких мест, где не платят, раз-два и обчелся: Холи-Лэнд, Чертова Лужайка, Рукери у Митра-Корт на Хаттон-Гардинг и другие, но я бы туда ни ногой, разве уж совсем некуда будет податься.

Мужчина пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок.

Миссис Сакбатт продолжала:

— А тут так: каждую божью неделю мистер Эшбернер, помощник хозяина, обходит дом, и если не заплатишь, выметайся на улицу.

Я заметил, что матушка вздрогнула. Узнала фамилию? Нелепая мысль. Каким образом?

— Он собирает квартирную плату и здесь, и на Белл-лейн, — говорила миссис Сакбатт.

— Белл-лейн! — воскликнула матушка, — Это где-то по-близости?

— Соседняя улица, — отвечала добродушная женщина.

Матушка побледнела. Неужели ей было знакомо это место?

— Вам нехорошо? — всполошилась миссис Сакбатт. — Вид у вас неважный. Хотите воды? Или чуток джина?

К моей досаде, матушка согласилась.

— Нам пора, мама, — вмешался я. — Спасибо за помощь, миссис Сакбатт. Мы поспрашиваем по дому.

— Почему бы вашей матушке не подождать здесь, пока вы ходите? — спросила миссис Сакбатт. — Она вроде совсем с ног валится.

— Да, Джонни, я очень устала.

Я согласился, миссис Сакбатт поставила на буфет два стакана и вытащила один из ящиков. Раздался плач: к нашему изумлению, там обнаружился младенец; он лежал в старой коробке для яиц, на соломенной подстилке, и посасывал мешочек со сливами.

— Как, — воскликнула матушка, — ребенку это не на пользу!

Миссис Сакбатт улыбнулась во весь рот.

— Бог с вами, это ведь кроха, младенчик. Ничего ей не будет.

Матушка вынула младенца из ящика и принялась укачивать на коленях, миссис Сакбатт наполнила из глиняного кувшина два стаканчика, а я вышел и вскарабкался по обшарпанной лестнице, чтобы стучаться во все двери подряд. Поиски мои ни к чему не привели, фамилию Дигвид никто не слышал; обходя комнаты, я понял, что жильцы тут то и дело меняются и воспоминания некому хранить. Я задумался о том, откуда приходят эти люди и куда уходят — ведь плачевней их положения, как я решил, ничего не бывает; трудно было себе представить, как можно опуститься еще ниже.

С каждым этажом признаки бедности множились: на верхних этажах обитали по две семьи в одной комнате. (Комнаты были большие, потому что дома на площади строились в давние времена как приличное жилье для торговцев.) На втором этаже мне в ноздри хлынула вонь от клея, который жившее там семейство использовало при изготовлении коробок для сигар. Окно было подперто, чтобы не закрывалось, битым цветочным горшком, и, добавляясь к этой вони, внутрь проникал дым из труб. В следующей комнате не было никого, за исключением мальчика с младенцем на руках, похожим на тюк лохмотьев. На шатком столике из еловой древесины мокли в ведре тряпки, из камина сыпалась гарь, на полу стояла треснувшая чайная чашка.

Как правило, мебели в комнатах было раз-два и обчелся: единственный остов кровати с мешком соломы и жидким грязным покрывалом; разбитое оконное стекло заменяли во многих случаях куски ткани, промасленные, чтобы пропускали свет. Несмотря на все это, жильцы нередко старались украсить свое обиталище; повсюду встречались цветочные горшки с растениями, а то и с мертвыми, давно засохшими стеблями.

Обойдя все двери, я решил попытать счастья в других домах на площади, так как мог и ошибиться номером, а кроме того, даже если Дигвиды уехали, кто-нибудь поблизости мог знать нынешний их адрес. В первой комнате, на нижнем этаже соседнего дома, жил подметальщик улиц; переднее помещение там отличалось чистотой, но заднее, которое я увидел через плечо его жены, было целиком занято кучей золы, и лишь в самом конце стояла пустая клетка для птиц. Не дождавшись ответа на стук, я сам открыл соседнюю дверь и обнаружил старуху с ощипанным цыпленком в руках, явно стухшим; она закричала на меня, и я поспешил захлопнуть дверь. В следующей комнате было пусто и голо, если не считать кучи тряпья и ломаного столика, а также девочки лет пяти и совсем маленького ребенка — оба сидели на полу.

Ходить дальше не имело смысла. Многие из здешних жителей ослабели от голода, или отупели от пьянства, или говорили на непонятном мне языке, из тех же, кто владел английским и соизволил откликнуться на мои расспросы, никто мне не помог, и я в отчаянии подумывал уже прекратить поиски.

Наконец я постучался в дверь чердачного помещения в доме номер 10, какая-то женщина, едва ее приоткрыв, сказала в щелку: «Никогда не слышала о таких, молодой господин», но за спиной у нее прозвучал слабый стариковский голос: «Дигвиды? Ага, помню-помню».