Дочерь Божья - Льюис Пэрдью Страница 71

Зоя просыпалась медленно. Она выныривала из глубин сна, как опытный ныряльщик, не торопясь к поверхности. Мир она воспринимала постепенно: сначала первые лучики рассвета, которые ласково целовали ее плечи и шею, потом яркий утренний свет. Она шевельнулась и закинула ногу на плоский живот Сета, прижимаясь теснее к мужу. Его руки скользили по ее спине — пытливо, нежно. Ладонь мужа прикоснулась к ее пояснице, скользнула ниже. Зоя почувствовала, как возбуждается. Нежной мякотью бедра она тут же почувствовала, как возбудился он.

Она открыла глаза, когда он нежно поцеловал ее за ухом. Потом мочку уха. Она затрепетала.

— Доброе утро, — сказала она хрипловато.

— Еще какое доброе, — сказал Сет.

Они целовались, сперва — робко касаясь языками, как неопытные любовники. А потом перестали себя контролировать совсем.

Они любили друг друга, будто впервые — или в последний раз. Солнце поднялось, и нежно-розовый рассвет сменился сверкающим сиянием альпийского дня. Ни Зоя, ни Сет этого не заметили. Они были там, куда не дотягивается время. Там люди не стареют, не страдают и не умирают. Лишь глупцы пытаются обменять это место на какие-то Небеса.

Наконец они снова заснули — разгоряченные, утомленные и обновленные. Зоя заснула, как раньше, — головой на правом плече Сета, прижимаясь к нему всем телом. А он спал, обняв ее правой рукой и склонив голову к ее голове.

Когда Джордж Страттон постучал в дверь, этот звук обрушился на них громом с ясного неба, вырывая из сладких объятий, которых они оба ждали шесть долгих месяцев.

— Восемь часов, — сказал Страттон, деликатно постукивая в дверь. — Банки открываются через два часа. Вода для душа нагрелась. Завтрак через полчаса.

Сет потянулся, слушая, как затихают за дверью шаги Страттона.

— Жестокий ублюдок, — добродушно проворчал он. Зоя что-то промычала в подушку. Сет наклонился к ней и поцеловал еще раз, а потом встал.

— Интерпол прислал на тебя ориентировку, — сказал Страттон, когда смотритель шале унес остатки завтрака. Сет вопросительно посмотрел на агента. — Тебя разыскивают в связи с убийством, — ответил Страттон. У Зои перехватило дыхание. — Кто-то дергает за ниточки. Хотят вывести тебя из дела.

Сет медленно кивнул. Неудивительно. Он топтался рядом с таким количеством убийств, что не мог остаться незамеченным. На яхте — Ребекка Уэйнсток и ее шофер, потом Тони Брэдфорд, перестрелка в Амстердаме, убийцы в доме Йоста, несчастный крановщик. Смерть оставила за ним широкую просеку.

— Есть какие-нибудь подробности?

— Похоже, ты наследил рядом с телом убитого профессора УКЛА Тони Брэдфорда.

— Господи, а Тони как сюда впутался?

— Долгая история, — сказал Сет, — так что я начну с начала. — Он сделал большой глоток кофе и продолжил: — Я спал на яхте, — он повернулся к Зое, — я не мог спать дома… без тебя. О тебе там все напоминало. Как дом с привидениями. — Сет глубоко вздохнул. — Как-то утром дождь лил как из ведра, и тут кто-то стал колотить в люк яхты. — И Сет рассказал о Ребекке Уэйнсток, ее шофере, киллерах и Джордже Страттоне.

— Значит, «Валькирии» больше нет? — печально спросила Зоя. Сет грустно кивнул. Потом рассказал остальное — как они приехали в таинственный мотель, оказавшийся конспиративной квартирой, как он искал картину, а нашел тело Тони Брэдфорда. Как летел в Амстердам, где убийцы нашли его самого.

— И священник перед смертью произнес «брань»? — переспросил Страттон. — Он сказал именно это?

Сет кивнул. Страттон сказал, что хотел бы знать больше об этой таинственной группе ватиканских священников.

Зоя и Страттон около двух часов, не говоря ни слова, не считая редких вопросов и уточнений, слушали рассказ Сета о цепочке убийств, протянувшейся за ним от Марины-дель-Рей до старинных мостовых Цюриха.

Потом молча сидели, слушая, как смотритель гремит на кухне тарелками и кастрюлями, и глядя, как тени деревьев за окном укорачиваются — время близилось к полудню.

— Я думаю, пора двигаться, — сказал Страттон. — Наверняка этот отец Морген, о котором говорил Йост, не станет ждать нас в Альт-Аусзее целую вечность.

— Отлично, — кивнул Сет, вставая. — Рок-н-ролл!