Программа - Грегг Гервиц Страница 71

— Хорошо. Значит, ты заслуживаешь то, что получишь. Это не моя проблема.

— Я и не говорил, что это твоя проблема.

Ее лицо немного расслабилось, злость почти сошла с него:

— Ты и правда только что развелся?

— Нет. — Тим укрыл ей плечи своим покрывалом. Потом взял покрывало с ее кровати и набросил его поверх своего. Он потер ей руки сквозь тонкую ткань. — Что такое Комната роста?

Ли рассказала, дрожа от ужаса собственных воспоминаний и от холода. Она инстинктивно обхватила себя руками.

— И ты думаешь, что все это сделано для того, чтобы помочь твоему росту и развитию? — спросил Тим.

— ТД так же неприятно посылать меня туда, как мне там находиться. Но он достаточно сильный, чтобы это сделать. Перед тем как накачать мускулы, неизбежно проходишь через растяжения, ведь так? Как говорится в Исходном коде — стремись к силе, а не к комфорту.

— Исходный код — это ерунда, Ли. Красивые слова для вида.

— Для вида? Это же основа Программы.

— Основа Программы заключается в том, чтобы привить человеку беспокойство и ненависть к самому себе.

Ли резко рассмеялась:

— Ну да. Конечно. Хотела бы я посмотреть на Программу, о которой ты говоришь.

— Ну так я тебе ее покажу.

Обещание Тима, кажется, ее напугало. Ли попыталась защищаться:

— Без страданий роста не бывает.

— Может быть, и нет. Но это не значит, что любое страдание приводит к росту.

— Но это так. Страдания позволяют мне обрести контроль.

— Ничто не может помочь тебе обрести контроль. Ты можешь только сама взять себя в руки.

— Ну да! Как будто ты хочешь это сделать. ТД предупреждал нас о людях вроде тебя. Ты, наверное, хочешь снова сделать из меня католичку, как моя мама.

— Мне все равно, что ты думаешь. Главное, чтобы ты думала сама за себя.

Лунный свет так падал на лицо Ли, что половина ее лица была освещена, а половина оставалась в тени:

— А как ты узнаешь, что я думаю за себя?

— Очень просто. Тогда тебя не будут пугать другие идеи и мнения.

Она сжала одну руку в кулак и обхватила ее другой рукой:

— В тот раз я не должна была встречаться с родителями. Я очень сильно рискнула, когда пришла туда. Когда Джени узнала, что я ездила туда, меня целую неделю сажали в Ряд жертв. — Ли прислонилась к стене. — И ради чего все это было? Ради того, чтобы Уилл и моя мать на меня наорали? Чтобы меня ударили? Сказали мне, какая я никчемная и глупая? Если у меня и были какие-то сомнения насчет того, чтобы переехать сюда… тем вечером они исчезли.

— Звучит паршиво.

— Паршиво, но не ново. Им всегда было на меня наплевать. Уилл не разрешил мне пойти на выпускной в начальной школе только для того, чтобы вытащить меня на сцену, когда ему вручали награду «Продюсер года». После церемонии он уехал из этого поганого отеля «Беверли Хиллз» на лимузине и забыл меня там. На каждый День благодарения они заставляли меня ездить к дяде Майку, и каждый раз я покрывалась сыпью, потому что у меня аллергия на кошек.

По мере того как Ли перечисляла все оскорбления и несправедливости, которые ей пришлось вынести за эти годы, Тим с мрачным весельем вспоминал свое детство. Когда ему было десять, отец побрил его налысо и сфотографировал, чтобы потом послать эти фотографии с фальшивыми медицинскими заключениями в детские благотворительные организации.

— Могло быть и хуже, — вставил Тим, когда Ли на секунду замолчала, — как бы ты себя ни чувствовала тогда, то, что тебя забыли в отеле «Беверли Хиллз», не является жестоким обращением ни по моим меркам, ни по меркам Программы.

— Значит, если я жалуюсь, мне промыли мозги, и если я довольна и верна Программе, мне тоже промыли мозги. Отличная ловушка.

Она спрыгнула с кровати, бросила Тиму его одеяло и забилась на свой матрас.

Тим услышал, как у нее стучат зубы:

— Хочешь мое одеяло?

— Нет. — Она опять задрожала. И добавила: — Спасибо.

Дождь тихо постукивал в окно. Если бы в комнате не было так холодно, то этот звук мог бы показаться вполне приятным и успокаивающим. Тим уже начал засыпать, но Ли тихо спросила:

— А какая она была? Дженни? — И добавила: — Я ответила на твои вопросы. Ты сказал, что ответишь на мои.

От холодного воздуха у Тима запершило в горле:

— Ее звали не Дженни.

Ли издала чуть слышный горловой звук — его риск себя оправдал:

— Какой была твоя дочь?

— Она была таким прекрасным ребенком, что мне не хотелось, чтобы она менялась. Но я очень хотел, чтобы она выросла, с нетерпением ждал, когда увижу, какой она станет.

— Твой ответ весь закручен на тебе. Господи, неужели все родители думают, что мир вертится вокруг них? Какая она была?

— Мне нелегко об этом вспоминать, Ли. — Губы у Тима пересохли, и он провел по ним языком. — Когда она умерла, я боялся засыпать, потому что не мог вынести воспоминаний, накатывавших на меня, как только я открывал глаза. Эти несколько секунд утром, когда думаешь, что все так, как и должно быть… — Он посмотрел на каплю, стекающую по темному квадрату стекла. — Я до сих пор иногда забываю.

— Ты не можешь ответить на вопрос, да? Не можешь ответить на вопрос, не говоря о себе и своих страданиях. Ведь твоя дочка умерла…

Дыхание Ли стало тихим. Она плакала, изо всех сил стараясь сдерживаться. Плакала ли она о себе, понимала ли она сама, из-за чего плачет? — думал Тим.

Джинни Рэкли, идеальная проекция.

— Возможно, ты права, — сказал Том. — Но в таком случае тебе следует переосмыслить трагическую историю знакомства с кошками дяди Майка.

— Это первая правдивая вещь, которую ты сказал за весь вечер. — В голосе Ли слышалась горечь. — Похоже, мы оба жертвы.

Снова дождь стучал по стеклу, снова они молчали.

— Что с ней случилось? С твоей дочерью?

— То, что я сказал на семинаре.

Она подвинулась в кровати. Тим почувствовал, что Ли вглядывается в него из темноты:

— Мне очень жаль, — прошептала она.

Какое-то время Тим лежал, прислушиваясь к ее дыханию, ожидая, пока оно выровняется. Когда Ли заснула, он поднялся с постели, прошел по холодному полу и накинул свое одеяло на ее худенькую фигурку.