Галили - Клайв Баркер Страница 70

Я рассказал Мариетте о событиях минувшей ночи, но ей уже было обо всем известно. Оказывается, Люмен видел меня на болоте и стал свидетелем моего разговора с тенью, а по тому, как стремительно менялось выражение моего лица, понял, кто был моим собеседником.

— Значит, он угадал, что я разговаривал с Галили? — спросил я.

— Нет, не угадал, — возразила Мариетта. — Он знал об этом. Видишь ли, он и сам с ним разговаривал.

— Ты хочешь сказать, что Галили уже бывал здесь?

— Похоже на то, — кивнула головой Мариетта. — И много раз.

— По приглашению Люмена?

— Думаю, да. От Люмена ведь все равно не добьешься правды. Ты же знаешь, если у него хотят что-то выведать, он это сразу чувствует и становится нем как могила. В любом случае, не так важно, Люмен его приглашал или нет. Главное, он здесь бывал.

— В саду, но не в доме, — уточнил я. — Он слишком боится мамы, чтобы заходить в дом.

— Это он сказал?

— А ты ему не веришь?

— Думаю, он наблюдал за нами все эти годы, а мы и знать не знали. Наш братец — полное дерьмо.

— Он не согласился бы с подобным определением. Ему больше нравиться считать себя божеством.

— Хорошо, пусть будет божественным дерьмом, — ухмыльнулась Мариетта.

— Ты и в самом деле так его ненавидишь?

— Если бы я его ненавидела, все было бы слишком просто. Но мы с тобой оба прекрасно понимаем: своим появлением той ночью он испортил жизнь и тебе, и мне.

Та ночь, та памятная ночь. Пора о ней рассказать. Откладывать больше нет смысла. Вы уже поняли, что я отнюдь не желаю что-либо утаивать. Но это нелегко. Я не уверен, что знаю действительно обо всем, что случилось в ту ночь, когда Галили вернулся домой. Все видения, призраки, галлюцинации, обитавшие на этом континенте со времен первых колонистов, ожили тогда, получив полную свободу, и я не могу провести грань между событиями реальными и иллюзорными.

Хотя нет, это не так. Кое-что не вызывает у меня ни малейших сомнений. Например, я знаю наверняка, для кого эта ночь стала последней: для тех несчастных, что на беду свою решились сопровождать Галили и заплатили жизнью за вторжение на эту священную землю. Я знаю, где их могилы, хотя в течение последних ста тридцати лет не приближался к ним. (Сейчас, когда я пишу эти строки, лицо одного из этих людей, некоего капитана Холта, стоит перед моим мысленным взором. Помню, как он лежал в могиле, искалеченный, изуродованный, казалось, что все его кости, вплоть до самых мелких, раздроблены.)

Что еще мне известно? То, что этой ночью я утратил единственную любовь всей моей жизни. Я застал ее в объятиях собственного отца. Господи, сколько раз я умолял Тебя стереть это из моей памяти, но кто станет слушать мольбы человека, против которого согрешил сам Бог? В последний момент она взглянула на меня, и я понял, что она меня по-прежнему любит, но никогда мне больше не удастся пробудить в ней столь сильное чувство. Такова истинная правда, которую я знаю. Если хотите — история.

Но все остальное? Как я уже сказал, я не в силах определить, происходило это в реальности или в мире видений. В ту ночь наш дом захлестнули чувства, а в такие мгновения ярость, гнев, любовь и печаль не могут оставаться невидимыми. Эти первородные силы вновь обретают осязаемость, как в дни сотворения мира, когда они придавали форму и смысл всему сущему.

В ту ночь все мы словно лишились кожи, таким острыми и пронзительными стали наши ощущения, — мы вступили в поток зримых эмоций, который на наших глазах принимал тысячи причудливых обличий. Понимаю, что более мне не суждено стать свидетелем подобного зрелища, впрочем, я того и не хочу. Да, я сын своего отца, и хаос сам по себе способен доставить мне наслаждение, но я и сын своей матери, и какая-то часть моего существа жаждет покоя, стремится предаваться размышлениям в тишине и мечтать о небесном блаженстве. (Упоминал ли я о том, что мать моя писала стихи? По-моему, нет. Я непременно должен процитировать некоторые из ее творений.)

Увы, несмотря на все мои притязания, у меня не хватает мужества описать события той ночи, я могу лишь передать ее поразительную атмосферу. Мне еще многое надо рассказать, и я готов сделать это со временем. Но не сейчас. К подобным темам необходимо приближаться постепенно, шаг за шагом.

Доверьтесь мне и не упрекайте в излишней медлительности. Когда вы все узнаете, то немало удивитесь, что я вообще нашел в себе смелость взяться за перо.