Сожжённые цветы - Яна Розова Страница 7

15 мая — 22 июня

— Незачем браться за то, на что мозгов не хватает! — услышала Геля, сидевшая, опустив голову, за своим столом на кафедре истории и культурологии Аграрного университета. Только что завершилось заседание кафедры, на котором заведующий сообщил о Гелином провале перед ректорской комиссией.

Хлопнула дверь.

Не поднимая головы, Геля догадалась: она услышала мнение Вики Петренко, местной звезды, которая, на своё счастье, уже удалилась. Геля находилась в таком состоянии, что, если бы Вика не ушла сама, то оказалась бы бита ногами!

Кристально-чистая злость, обвальная, разрушительная, поглотила Ангелину Черкасову. Она вскочила с места и великолепным броском запустила в кафедральную люстру 400-страничным кирпичом «Основ культурологи». Люстра, имевшая три рожка из непрозрачного стекла, приняла учебник самым своим сердцем и, мигнув, выдержала удар. Зато завкафедрой Михаил Терентьевич Корытников не выдержал:

— Ангелина Николаевна! Что вы себе позволяете?

Сотрудники забубнили, выражая осуждение и некоторое злорадство. Ещё бы! Ах, Гелечка! Ах, какая умница! Ах, какой папа у неё умник! Всю кафедру облагодетельствовал: купил в кабинет альбомы по искусству. Сделаем Гелечку за это старшим преподавателем, несмотря на то, что кандидатская у неё на нуле, а годиков уже тридцать два! Ту же Вику потеснили, и ещё кое-кого, кому сейчас Гелькин провал и Гелькина детская выходка окажутся на руку.

— Ангелина Николаевна! — повторил Корытников, но теперь с отеческими интонациями, — Вы успокойтесь, сядьте! Мы тут все свои! (Геля оглядела ханжеские рожи вокруг себя и показала в злой улыбке белые клыки). Вам давно пора за ум взяться. Где ваши публикации? Где глава для методического пособия? У ваших студентов самые плохие знания по предмету, на ваших лекциях — сорок процентов непосещаемости!

Геля молчала. Её трясло от этих разборок, её тошнило от патернализма этого толстого козла. Притом она боялась открыть рот, потому что знала: если откроет, то рыгнёт на коллег синим пламенем и будет поливать огнём, пока не испепелит вчистую.

Задрав нос, Черкасова встала, молча прошествовала к выходу. Потом картинно остановилась, обернулась на бывших теперь сотрудников, демонстративно громко хмыкнула и вышла в коридор, треснув дверью.

Избалованная в детстве бабушкой и воспитанная без капли любви отцом и матерью, увлекающаяся идеей из-за красоты её звучания и отрицающая непреложные истины, холодная и порывистая, ласковая и жестокая, Геля относилась к тому типу людей, которые никогда не взрослеют по-настоящему. В ней нелогично сочетались детская безответственная шаловливость, подростковый максимализм, девичья мечтательность и скрытая жестокость самки, потерявшей детёныша.

Неудивительно, что — выражаясь фигурально — Гелю носило по бездорожью самых разных идей. В институте, переживая лучшее время своей жизни, она увлеклась феминизмом, а следом объявила себя лесбиянкой. Надо признать, что для того времени это звучало смело, что Гелю заводило — до тех пор, пока слова не приходилось подтверждать делом.

После увядания розового периода Геля воспылала интересом к оккультизму. Она научилась гадать на картах и предсказывать судьбу. Следом загорелась идеей ехать на Кубу, помогать последнему в мире социалистическому острову отстаивать себя в мире капитала. Затем последовал период осмысления ницшеанства, но он продлился недолго.

Окончив истфак, Геля уехала в археологическую экспедицию, раскапывающую курганы в Монголии. Из экспедиции Черкасова вернулась беременной, виновник её положения заявил, что их роман был ошибкой. Из чистой злобы Геля пошла на аборт, а уже на следующий день жестоко раскаялась: убийство ребёнка стало страшным потрясением, перевернувшим её мир.

После аборта Геля словно бы завяла: она неделями лежала в кровати, читая легкомысленную литературу и временами плача без повода. Понаблюдав за ней, отец решил, что дочери надо работать, и пристроил её на кафедру культурологии педагогического института.

Геля смирилась.

Постепенно она возвращалась к себе настоящей, попутно осознавая, что сидит по уши в болоте. Ненастоящие интеллигенты неискренними голосами воспевали несуществующую высокую культуру Гродина. В атмосфере пафоса и лжи Геля начала предчувствовать ментальную гибель. Спасаясь, стала игнорировать работу, а теперь провалилась на комиссии, что означало: ждать повышения и прибавки к зарплате не стоит.