Ложный рассвет - Том Лоу Страница 7

У смерти неповторимый запах, на месте преступления его подмечаешь сразу же. В Майями жара и влажность делают свое дело: разложение наступает быстрее. Некоторые копы привыкли к этому, я – нет. Именно запах смерти вспомнился мне, стоило войти в отделение «Скорой помощи».

Палата интенсивной терапии в любой больнице – место стерильное, и вони смерти тут не учуешь, однако здесь пахло бессилием. Оно чувствовалось даже сквозь резкий запах дезинфицирующего средства: кал, отбеливатель, рвота, лекарства и пот.

В приемном покое сидели девять взрослых и трое детей. Я всмотрелся в каждое лицо, пытаясь определить: может, кто-то из ожидающих связан с жертвой? Три афроамериканца, остальные – белые.

За стойкой на посту сидела медсестра. Не обращая на меня внимания, она что-то набирала на клавиатуре компьютера.

– Извините, – обратился я к ней. – К вам утром привезли на вертолете девушку. Хотелось бы узнать, как у нее дела?

Тут же сидел доктор. Перестав писать, он обернулся.

– Фамилия пациентки? – спросила сестра.

– Не знаю. Это молодая женщина, у нее повреждено лицо. Скорее всего, ее изнасиловали.

– Фамилию назовите.

– Много к вам сюда за последние сутки доставили вертолетом избитых девушек? С ней все хорошо?

– Вы родственник?

– Нет.

– Простите, такую информацию мы выдаем только родственникам или сотрудникам полиции. – Сказав это, сестра вновь принялась печатать на клавиатуре.

Рука сама собой потянулась за значком, который я уже год как сдал.

– Меня зовут Шон О’Брайен, это я нашел жертву. Я бывший сотрудник убойного отдела полиции Майями, вот мои водительские права. Я просто хочу узнать о состоянии девушки.

– Это строго конфиденциальная информация. Таковы правила.

Я чуть не сказал, мол, чихать мне на ваши правила, но тут врач, оторвавшись от бланков, встал и подошел ко мне. Жестом попросил следовать за ним и отвел в пустую нишу. Пристально взглянул на меня темными глазами, в которых читались одновременно усталость и сострадание.

– Я доктор Сондерс, – представился он. – Значит, это вы нашли девушку, которую сегодня утром привезли на вертолете, я правильно расслышал?

– Да. Как она?

– К ней, кроме полицейских, никто не приходил. У нее нет документов, мы не можем оформить свидетельство о смерти…

– О смерти?

– Мы сделали все, что могли. С такими ранами не живут.

Я ничего не сказал. В желудке разлилась кислота.

– Она потеряла слишком много крови. Нам даже пришлось удалить матку.

– Что?

– Девушку жестоко изнасиловали, выбора не оставалось. Надеюсь, насильника нашли. – Он хотел уже уйти, но, вспомнив что-то, обернулся: – Вы сказали, что служили в убойном отделе. Думаете самостоятельно отыскать того, кто погубил бедняжку?

Я хотел ответить, но тут доктора Сондерса вызвали по внутренней связи.

Он вставил магнитную карту в слот на консоли у двойных дверей и отправился в глубь лабиринта процедурных кабинетов. Я взглядом проводил его по длинному коридору надежды и отчаяния.

Звуки резко сделались четче и громче: пищали кардиомониторы, кто-то тихо плакал за ширмой, ревел маленький ребенок.

Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью. Хотелось поскорее избавиться от больничного запаха – запаха человеческой боли. В воздухе витали ароматы роз, скошенной травы и сосновой хвои. Сверкнула молния, озарив облака над океаном.

Усталость камнем легла на плечи. Хотелось вернуться к Макс, она так хорошо умеет выслушать: молчит, не перебивает, только внимательно и сочувственно слушает. Только бы она продержалась еще полчасика – тогда я вернусь домой, выпущу ее на улицу опорожнить мочевой пузырь, разогрею себе чили и сяду на веранде, с Макс на коленях и стаканом виски в руке.

Я уже подошел к джипу, когда на стоянку вышли двое.

– Ну все, О’Брайен, стойте, – сказал один из них. – Держите руки на виду.