Бей в точку - Джош Бейзел Страница 7

— И кто же это сделал? — спросил я у Мэри-Бет Бреннан.

— Мне не назвали.

— Врешь.

— Я не хочу, чтобы ты кому-то попался под горячую руку.

— Не морочь мне яйца.

И вот что она мне сказала. Вероятно, в дом залезли с целью убийства. Притом что старики малоинтересны в плане ограбления, они представляют собой идеальные мишени для убийства. Они медлительны, их трупы могут не скоро обнаружить, и, как я уже сказал, они в основном торчат дома. Тот, кто решил совершить убийство и не слишком задумывается над тем, как будет выглядеть его жертва, выберет людей вроде моих близких. Тут возможны два варианта: серийный убийца или человек, сдающий экзамен на членство в мафии.

Чтобы поверить, будто в 1992 году по Вест-Оранжу, штат Нью-Джерси, разгуливал серийный убийца, надо быть полным идиотом.

Значит, этот человек взялся доказать, что он способен на убийство, чтобы получить кредит доверия. Скорее всего, их было двое, по жертве на каждого, то есть мои предки погибли от пуль, выпущенных из разных стволов.

По словам детектива, из которого офицер Бреннан выудила для меня информацию, это давало неплохой шанс, что парней рано или поздно поймают. Фигня под названием омерта имеет свою оборотную сторону: «старики» шантажируют молодых, а молодые сдают «стариков». В какой-то момент в полиции узнают имена двух придурков, которые одновременно с успехом «прошли испытание», — вот вам и подозреваемые.

Но до этого еще надо дожить, а к тому времени может пропасть свидетельская база или интерес к делу. При условии, что эти парни действительно «прошли испытание», а не получили от ворот поворот или просто решили вернуться в свой «Бест бай» [14]или где они там работали. Хиленькая версия. А где тонко, там и рвется. Может, все-таки серийный убийца. Или обдолбанная шпана.

Но гончая не бросает преследование лисицы только потому, что та запаршивела. У меня была одна ниточка — связанная с мафией, — и я за нее ухватился.

Тем более новой информации не поступало. Однажды я слишком сильно надавил на Мэри-Бет, и все кончилось слезами у меня на груди и обвинениями, что я ее разлюбил.

Любому подростку, выросшему в северном Нью-Джерси, доводилось слышать байки про мафию и чьих-то отцов, которые в ней якобы состоят. А также про некую военную академию в Сафферне, где учится чей-нибудь знакомый, самодовольный кретин с ирокезом и болтающейся на шее золотой цепью, которая, когда он нюхает дорожку кокаина с зеркальца, того и гляди его разобьет. И что если открыть справочник «Кто есть кто в Нью-Джерси», то среди отпрысков пяти самых известных семей найдется до хрена выпускников этой академии.

Не буду ее называть. Скажу лишь, что она носит имя одной из знаменитых военных академий в Англии, хотя была основана через сто пятьдесят лет после Гражданской войны.

Вообще-то я собирался пойти в католическую школу, ну да ладно. Теперь я делал отжимания от пола.

Летом я перевелся на подготовительные курсы в академию. Заведение было не из дешевых, но благодаря завещанию и страховому соглашению я был при деньгах. Тем более других нужд у меня на тот момент не было.

Школа та еще. Подъем в 7:30 и в 14:30, каждый день 40-минутная муштра, раз в месяц парад на плацу. Нашлись придурки, которые относились ко всему этому серьезно, выступали за спортивные команды и все такое, но остальные покуривали травку в туалете и тайком бегали в соседнюю пиццерию знакомиться с девочками из женской школы за лесом и теннисными кортами. В Пицце Хат туалеты были общими.

Приходилось отстаивать очередь.

С Адамом Локано я подружился, потому что он был такой популярный, а вовсе не из-за его связей с мафией. Про них я узнал позже, когда поинтересовался, за что он получил прозвище Скинфлик. [15]

По слухам, в двенадцать лет он снял порно, в котором фигурировала его бебиситтер.

— Если бы, — ответил он. — Это была шлюха в Атлантик-Сити. Старик, я был так пьян, что ничего не помню. Какой-то козел из окружения моего отца свистнул пленку и понаделал копий. Вот уж влип так влип.

Колокольчик прозвенел — в воздухе запахло жареным. А я ведь уже засомневался, слишком уж не похож был Локано на мальчика из мафиозной семьи.

Ему, как и мне, было шестнадцать. Но, в отличие от меня, он был пухлый коротышка с непропорционально большой нижней губой, мясистыми, наискось сплющенными сосками и ряхой Друпи Дога [16]— двойной подбородок и мешки под глазами. А еще, опять же в отличие от меня, он был сама невозмутимость. Даже в идиотской униформе, которую мы носили на параде, он старался — казалось, для него это дело чести — производить такое впечатление, будто он всю ночь пил где-нибудь в Лас-Вегасе году этак в шестидесятом. Другой чертой его обаяния (она тоже не переставала меня удивлять) была абсолютная свобода, с какой он говорил все, что у него на уме. Он мог запросто рассказать, как он дрочил или посрал или как втюрился в свою двоюродную сестру Дениз. Если его что-то сердило или расстраивало, то он тут же объявлял об этом — таким поводом, в частности, частенько бывало мое превосходство в разных видах спорта или в драках.

Я старался избегать таких ситуаций, но когда речь идет о подростках, да еще в военной академии, пусть даже от академии там одно только название, конфликты неизбежны. И каждый раз я поражался, с какой непринужденностью Скинфлик выходил из них. Сначала он поднимал дикий крик, а после начинал смеяться, и в обоих случаях можно было не сомневаться в его искренности. А кроме того, при всей его взбалмошности и утверждениях, будто он в жизни прочел от корки до корки всего одну книгу, это был умнейший парень.

А еще настолько в себе уверенный, что он легко сходился со всеми — тупицами, работницами кафетерия, с кем угодно, — и это облегчало мне задачу. Хотя пришлось постараться. Я поспешил избавиться от европейских манер, стал одеваться с нарочитой небрежностью, носить солнцезащитные очки «Vuarnet» и ожерелье из кораллов. Говорил я теперь тише и размереннее, вообще старался пореже открывать рот. Если ты нелюдим, чтобы вписаться в коллектив, тебе нужны особенно сильные стимулы. Это дает хорошую встряску.

А еще я начал толкать наркотики. У одного типа в старой школе, с которым у меня сохранились отношения (в отличие от настоящих друзей, переставших со мной общаться после гибели моих близких, поскольку они не знали, что говорить), старший брат занимался этим бизнесом. Он снабжал меня травкой в мешочках по восемь унций и полновесным кокаином по сходной цене. Кажется, оба они считали, что я таким образом занимаюсь самолечением.

В результате я продавал себе в убыток — покупать друзей идея не новая, — но расчет был точным. Через наркотики я познакомился со Скинфликом.