Цветы над адом - Илария Тути Страница 7

В полутемном помещении на экране друг за другом мелькали снимки, сделанные на месте преступления.

Крупный план сжатых синюшных губ. Капилляры, разбегавшиеся под кожей, словно ручейки. Бледная грудная клетка. И две черные впадины вместо глаз.

Такие снимки — основа основ каждого дела. Тот пластилин, из которого со временем слепится лицо — лицо убийцы, оно впоследствии обретет и имя. Именно составление профиля — психологического портрета — позволяет выйти на преступника.

Тереза смотрела на экран, утонув в кресле между двумя друзьями — главным следователем Амброзини и заместителем прокурора Гардини, — соблюдавшими на службе строгую субординацию. За ними разместилась оперативная группа.

Все они совсем недавно вернулись в участок с места преступления, продрогнув до костей. Расследование только началось, и рабочий день грозил плавно превратиться в рабочую ночь.

Глаза Терезы, воспаленные от усталости, тем не менее внимательно смотрели на экран.

Еще снимки — на сей раз запечатлевшие девственную природу. Среди растительности тут и там виднелись таблички и надписи, расставленные криминалистами. Такими табличками обозначали всё: следы крови, отпечатки обуви, ветки, обломанные зверем в человечьем обличье.

И, наконец, самая впечатляющая из этих макабрических находок: Тереза почувствовала, как дыхание сидевшего рядом заместителя прокурора участилось. В этот момент она окончательно поняла, что они имеют дело не с «обычным» убийством. Помимо психической составляющей, в этом деле проглядывало нечто еще более опасное, чему она пока затруднялась подобрать название.

Привычные мотивы не могли пролить свет на это преступление. Человеческий разум не в состоянии сотворить такое из ревности, мести либо из-за денег. Появившийся на экране тотем нес в себе глубинный смысл. Он требовал к себе внимания, потому что о многом мог рассказать.

— Вот это, пожалуй, больше всего и пугает, — пробормотал Амброзини.

Тереза разделяла его мнение, но теперь, когда она пригляделась внимательнее, в голове у нее промелькнула смутная догадка. Но ухватить ее суть никак не удавалось: мысль, вертевшаяся на поверхности, то появлялась, то сразу же исчезала, как только Тереза подбиралась к ней вплотную.

— Что-то не так? — поинтересовался заместитель прокурора.

Она помедлила, надеясь, что ощущение обретет форму, но все было напрасно. В конце концов она лишь молча покачала головой. Вводить коллег в заблуждение своими ничем не обоснованными подозрениями не хотелось. И все же, если отвлечься от всех обстоятельств, если не обращать внимания на пятна крови, чучело поневоле наводило на мысли о чем-то ребячливом — в каком-то смысле даже игривом…

Тереза уставилась на сделанные из ягод глаза.

— Нужно понять, где убийца их раздобыл, — сказала она. — Я не видела поблизости никаких ягод. Думаю, это важная деталь.

Заместитель прокурора кивнул.

— И что это значит? — спросил он.

Тереза была не до конца уверена, однако ответила:

— Убийца хотел, чтобы у чучела были глаза. Если чучело — это наш убийца, значит, он за чем-то наблюдает.

Но за чем? За агонией жертвы или за деревней неподалеку?

Во время осмотра места преступления Тереза отметила, что глаза чучела устремлены на деревенскую колокольню, и это ее потрясло.

— Отсутствие рта намекает на немоту, — вставил Гардини.

— Таким образом убийца экранирует эмоции, — пояснила Тереза. — Мы не знаем, что он чувствовал в тот момент — злость или страх, беспокойство или возбуждение.

Заместитель прокурора тяжело вздохнул.

— Убийца не оставил нам ничего, что могло бы указать на его мотивы, — пробормотал он.

— Он и не собирался ничего оставлять, — поправила его Тереза. — Не думаю, что мы имеем дело с обычной забывчивостью.

— Почему ты пришла к такому выводу?

— Да потому, что он выверил все до мелочей. Вероятно, долго вынашивал свои фантазии. Мы должны были обнаружить жертву именно в таком виде. Помните силки из бечевки? Наш убийца — перфекционист.

— Значит, он довел нас до определенной точки, а затем решил спутать нам все карты?

Тереза кивнула.

— Мне кажется, отсутствие носа — тоже своего рода знак, — проговорила она. — Обоняние — более чувственное восприятие, чем зрение. И тесно связано с половым влечением…

— Если ты права, то какой вывод из этого напрашивается?

Тереза потерла глаза. От нее ждали не просто ответа — от нее, как всегда, хотели озарений, способных помочь раскрыть преступление прямо здесь и сейчас. Или, на худой конец, хотя бы выбрать правильное направление расследования.

— Слишком рано говорить о выводах, — ответила она.

Однако Гардини и не думал отступать.