«Крысиный остров» и другие истории - Ю Несбе Страница 7

— Девять минут до вертолета! — крикнул лейтенант.

Флаги на флагштоках затрепетали, поднялся ветер.

Колин махнул рукой, какой-то мужчина скрылся в квартире в пентхаусе и вернулся с ведерком, из которого торчала бутылка шампанского.

— Попрощаемся, как велят правила хорошего тона, — улыбнулся Колин. — В эпоху декаданса говорили, что после нас хоть потоп, но в нашем случае, когда потоп уже начался, полагается откупоривать старые вина и пить их, главное — чтобы у тебя был рот и горло, в которое эти вина можно влить. Потому что скоро эту глотку перережут.

— Ну что ж, — я взял у мужчины с ведерком узкий бокал, — лично у меня, Колин, оптимизма больше.

— Ты всегда таким был, Уилл. После случившегося мне остается лишь удивляться, что ты не утратил веру в человека. Мне бы хоть каплю твоей наивности и твоей сердечности. Они хотя бы согревают. Но у меня вместо этого холодный, рациональный мозг. Это все равно что жить зимой в каменной крепости.

— Вроде твоей тюрьмы на Крысином острове.

— Да, — согласился Колин, — кстати, мне тут объяснили, откуда там так много крыс. В девятнадцатом веке, до того как на острове построили тюрьму, там была больница, куда отправляли больных тифом, чтобы те не заражали жителей города. Они знали, что умрут и что на материке никто, даже родственник, не притронется к трупу тифозного больного. И крысы тоже об этом знали, с наступлением темноты они начинали подскуливать — ждали, когда откроется черный ход больницы и оттуда выбросят свеженький труп. Когда на острове кто-то умирал, тело сжирали еще до восхода солнца, и такой уклад всех устраивал.

— И ты в это веришь? Или ты и впрямь думаешь, что крысы туда сбежали от тифа, как ты сам?

Колин кивнул.

— Для крыс человеческий тиф не заразен, Уилл, а вот наш страх перекидывается и на них. А напуганные крысы агрессивны, поэтому мы начинаем их убивать. Нас не вирус сломит, Уилл, а боязнь друг друга.

Я подумал о страхе. Страхе, который испытал в ту ночь, когда «Хаос» явился к нам домой. Страх, о котором я тщетно старался рассказать в ту ночь, когда мы с Хейди заявили в полицию, и на следующий день, когда мы приехали в полицейский участок и встретились с двумя следователями.

Сидевшие за столами следователи, избегая наших с Хейди взглядов, уткнулись в блокноты. Я подумал, что причина этого — ужас пережитого нами: нашу дочь похитили, жена подверглась групповому изнасилованию, а сам я, в это время связанный, сидел в гараже. Лишь позже я понял, что такую реакцию вызвало мое упоминание Брэда Лоува, сына телекоммуникационного магната Колина Лоува.

— Мы займемся вашим делом, — проговорила женщина-следователь, представившаяся как старший инспектор Гарделл, — но и вы дышать не забывайте.

— Не забывайте дышать? Как нам теперь вообще дышать-то? — Я и сам не заметил, как перешел на крик, но тут Хейди положила свою руку на мою.

— Простите, — извинился я, — но нашу дочь похитили, а мы сидим тут и… и…

— Мы все понимаем, — успокоила меня Гарделл, — я неправильно выразилась. Я хотела сказать, что, возможно, нам понадобится время, сейчас положение дел таково, что полиция не располагает ресурсами для расследования всех насильственных преступлений.